Александр Петровский - Оружие Кроноса

Она мне представилась, как леди Ада, графиня Лавлейс, в прошлом баронесса Кинг, урождённая Байрон. Дочь того самого Байрона. Я, проведший последние тридцать лет в неимоверной глуши, к своему стыду, понятия не имел ни о том самом Байроне, ни о любом другом Байроне, в чём мне пришлось признаться.

Тогда леди Ада рассказала мне, что её отец, известный поэт, очень дружил с некоторыми греческим эмигрантами в Англии, бывал и в самой Греции. Дочь никогда его не видела, но это уже их семейные проблемы, нам до них дела нет. И вот как-то к Аде явился какой-то грек и передал ей записки её отца, якобы по его просьбе. Грек сказал, что он пифагореец. Я, естественно, сразу же вспомнил о том, давнем своём несчастном знакомом, но ей ничего не сказал.

По её словам, в бумагах, которые ей достались в ранней юности, излагалось подробное описание универсального заклинания. Якобы поэт Байрон закладывал его в свои стихи, дабы заинтересовать читателя, и благодаря этому имел невообразимый успех. Ранее этим же заклинанием пользовался великий Шекспир, где и как он раздобыл формулу, она мне не сообщила. Ада, очень хорошо разбирающаяся в математике, смогла перевести невнятное описание на строгий язык алгоритмов. По её словам, это заклятие могло быть каким угодно. Например, приворотным. Она якобы воспользовалась им, дабы покорить сердце барона Кинга, впоследствии графа Лавлейса.

Само собой, заклинание направлено не на кого попало, а на человека с определённым именем. А точнее, на группу таких людей, по-русски их называют тёзками, если не ошибаюсь. Так что поэтам приходилось вставлять в свои поэмы несколько заинтересовывающих заклинаний, на каждое из распространённых в стране имён. Что поделать, иначе — никак.

Вы, наверно, обратили внимание, что я часто употребляю слово «якобы». Это потому, что через несколько лет, когда я стал выяснять, кем же была эта леди Ада на самом деле, все мне говорили, что она никогда не посещала тот дом. Да и взглянув на портрет графини Лавлейс, я не увидел сходства. Не знаю, как всё это объяснить. Но она отдала мне формулу заинтересовывающего заклятия, сопроводив просьбой. Я должен постоянно просматривать прессу в разделе объявлений, и если там появится просьба о встрече, подписанная «Король Артур», пойти на эту встречу и помочь этому самозванному королю. Я согласился.

На этом, полагаю, самое время закончить вторую часть моего рассказа. Саурону же напоминаю, что я очень люблю хороший кофе, и нечего ругаться на древних языках по этому поводу.

Пренебрегший просьбой не ругаться Сатана отправился куда-то заваривать кофе. Попытку Мерлина завести разговор о погоде немедленно пресекли. У всех имелись вопросы, но первой заговорила Ромуальдовна.

— Мерлин, вы сказали про леди Аду, что она очень умная, и совсем немного уступает Моргане. Но ведь Моргана, она же Вагиня, круглая дура!

— Вы оскорбили женщину, которую я люблю, — с достоинством отреагировал Мерлин.

— Ромуальдовна, да сдалась вам эта леди, не скажу на какую букву? — урезонил её Елубай. — Тут прозвучали вещи поважнее. Я вот чего не понял. Формула была у пифагорейцев. Байрон дружил с греками, среди них, надо полагать, были и обладатели формулы. Они с ним поделились. Но леди Ада получила формулу фактически не от отца, а от самих пифагорейцев. Зачем они это сделали?

— Вы меня спрашиваете? — удивился Мерлин. — Я могу только предполагать. Например, грек не знал, что он передаёт. В смысле, знал, что передаёт дочери записки её отца, а что в них содержится — понятия не имел. Это мог быть друг лорда Байрона, никак не связанный с пифагорейцами. Он, конечно, сказал леди Аде, что входит в их число, но она же не проверяла, да и не смогла бы.

— А зачем пифагоровцы раздавали свою формулу направо и налево? — поинтересовался Жора. — Хранили бы её, и молчали себе в тряпочку.

— Я думал, вы умнее, — вздохнул Мерлин.

— Сам дурак, — мгновенно, не задумываясь, отреагировала Ромуальдовна.

— Вот скажите, зачем, по-вашему, они отдали мне заклинание, убивающее Зевса?

— Мешал им Зевс, а вы могли применить против него оружие Кроноса. И у вас было такое желание. По крайней мере, они так думали, — предположил Елубай.

— Согласен с вами. А теперь представьте, что вам мешает жить, к примеру, некий Ахмед-паша. Он понимает по-английски и не чужд поэзии. При этом охраняют его так, что вплотную не подобраться. А тут появляется какой-то известный поэт, которого просто стыдно не знать. Известность обеспечивается, как вы выражаетесь, заманухой, а помимо этого, в тексте содержится заклятие, убивающее всех, кого зовут Ахмед-паша. Однако сами пифагорейцы поэты слабенькие, вот им и приходится ради Греции заводить дружбу с Байроном да Шекспиром. Это не так просто, вы же не забывайте, что гении — люди, как правило, в общении достаточно неприятные.

— Всё ты уже продумал, — похвалил Мерлина Сатана, появившийся с очередной чашечкой кофе.

— У меня было для этого на сто пятьдесят лет больше, чем у тебя.

— Ты мне вот что скажи, Мерлин. Выходит, ты полтора века знал о том, что какие-то пифагорейцы обладают оружием Кроноса. И молчал. Это я считаю от твоего разговора с графиней Лавлейс, а не от смерти Зевса и трёх Юпитеров. Почему ты молчал?

— А кому и зачем я должен был это говорить? Они что, убивали богов? Кто из нас погиб от их руки? Зевс, который давно напрашивался со своим Римом, и Геракл, который, скорее всего, первым на них и напал. Всё! Они не вмешиваются в наши дела. Зачем мне лезть к ним?

— Сам же говорил, что одна мысль о собственной уязвимости повергает тебя в ужас. А тут уязвимость ещё та!

— Нет, Саурон, всё не так просто. Заклятие произносится примерно двадцать секунд. За это время я успею прикончить убийцу.

— Мерлин, ты идиот! Графиня спела тебе песенку, которая содержала заклятие покорности. Всё, после этого ты труп! Ей ничего не мешало приказать тебе совершить самоубийство!

— Сатана, успокойтесь, ни к чему нервничать, — попросил Жора. — Тут и так всё ясно.

— Что вам ясно, Абрам Альбертович?

— Врёт всё уважаемый мистер Мерлин.

— Мерлин никогда в этом не был замечен. Не думаю, что он начал говорить неправду именно сейчас.

— Тогда он просто лох, и ему навешали на уши лапшу. Причём тоннами.

— Вы снова обвинили меня во лжи, — заявил Мерлин. — Хотелось бы ещё знать, что означает слово «лох». Это знание подскажет мне, вызывать ли вас, мистер Эйнштейн, на дуэль, или просто убить.

— Подожди, Мерлин, — попросил Сатана. — Пусть Абрам Альбертович пояснит свою точку зрения. Если ему не удастся сделать это убедительно для всех, полагаю, тебе действительно следует его прикончить. Вам слово, достопочтенный. Публика полностью обратилась во внимание. Если артист не сможет достойно сыграть свою роль, его ждёт печальная судьба.