Марек Гот - Я не люблю пятницу

— Это эльфы… они идут… мы забрали их женщин… мы забрали их пиво… они спалят все бары… мы все сгорим в пламени их гнева…

Парень явно только что сожрал дозу грибов–паутинок и внятно мог рассказывать только свои видения и бредни. Толку от него не было. Я развернулся и пошел к дому Леви Мелта. Первое потрясение прошло, и теперь я почти физически чувствовал, как все у меня внутри покрывается коркой льда. Я знал, что мне скажет Леви.

Но Леви мне ничего не сказал. Он и дверь не открыл. Я не успел даже постучать, как сдавленный голос с той стороны произнес:

— Уходи, Макс. Я тебя прошу — уходи. Пожалей если не меня, то хоть моих детей.

Я опустил руку и зашагал вперед по улице, не зная точно, куда мне теперь идти. Ноги сами понесли меня в бар "Поросенок и соловей". Юл собирался его покупать. Может…

Бар был открыт. У меня затеплилась крохотная надежда, которая погасла, как только я зашел вовнутрь. За стойкой хозяйничал Снейк — бывший (или настоящий?) владелец. Я подошел и с грохотом положил меч на стойку.

— Здравствуй, Снейк. Я зашел узнать, что произошло с "Овцой и мельницей" и я думаю, что тебе лучше об этом мне сказать.

Снейк поднял на меня глаза и на его лице промелькнула целая гамма чувств: страх, отчаяние и наконец какая‑то безысходность. Он обмяк и тяжело опустился локтями на стойку.

— Здравствуй, Макс, — он тяжело вздохнул. — Зачем ты сюда пришел, да еще и утром? Ты смерти моей хочешь? Я верну все деньги — я ни монетки не потратил. Надо было ночью приходить… Теперь я покойник.

— Я пришел не за деньгами. Я пришел узнать, что произошло. Я вернулся в город только вчера. Итак, я задам тот же вопрос еще раз — что произошло с "Овцой и мельницей"? Что произошло с Юлом и Мартой?

Снейк вздохнул еще тяжелее, хотя это вряд ли было возможно.

— Пойдем на кухню, не нужно торчать в зале.

***

- …им вроде бы ничего и не надо было. Во всяком случае, вопросов никаких не задавали и денег не требовали. Меня самого там не было, но Мелт рассказывал. Они ведь всех соседей разбудили и на улицу выгнали… Ну, чтобы видели, значит. Вывели Юла и подпалили все.

— А Марта?

— А Марта там осталась. Они Юла держали, пока все не догорело, а потом горло ему перерезали… И, естественно, ни полиции, ни стражи. А наши дружинники испугались. Понимаешь, ведь одно дело грабителей погонять или вора к столбу привязать, а тут уже вроде как война. Они ведь и не таились‑то.

— Люди Большого?

— Да. Хотя все новые какие‑то. Никого из тех, кто в нашем районе ошивался, не было. Все незнакомые. Потом уже Пескарь — парень, которому я плачу, рассказывал, что Большой новую команду где‑то набрал. Непонятно, чем они занимаются. Наши… ну… местные, вначале переживали, что их спишут, но сейчас успокоились. Те — сами по себе, наши — сами по себе. Слушай, Макс, я тут в "Поросенке" вроде как снова начал хозяйничать… Ну, Юла ведь убили, а тебя не было. Но все деньги, что Юл мне заплатил, они здесь. Если у Юла есть родные…

— Нет у него никого. Не было…

— Тогда они, наверное, твои?

— Наверное. Я их заберу попозже. Может быть заберу.

По пути в гостиницу мне больше ни о чем не думалось. Даже сил себя клясть не было. Можно было сколько угодно переводить стрелки на Виктора и обвинять его во всех мыслимых и немыслимых грехах и ошибках, но я‑то знал — в том, что произошло с Юлом, моя и только моя вина. Большого нужно было убить сразу после Креста. Нельзя оставлять живого врага у себя за спиной. Ни при каких обстоятельствах нельзя. Я же знал, что Большой захочет отомстить за своего генерала. Даже не то, что захочет — для него это единственный вариант. У него просто выбора нет, И у меня не было, а я подумал, что есть. Поэтому Марту и Юла убили.

Все наши торчали в номере. Ни слова ни говоря, я начал закидывать вещи в мешок.

— Питер, вы куда‑то собрались?

— Да.

— Мы отправляемся завтра утром.

— Счастливого пути.

— Не понял?

— Я уволился.

— Как? Вы не можете!

— Я это только что сделал.

— Питер!? Вы не можете!

Я промолчал.

— Вы не можете! Мы почти достигли цели!

Я опустил мешок. И на кой ляд мне столько барахла? Вывалив все на кровать, я собрал арбалет и замотал его в плащ, чтобы не привлекать ненужного внимания на улице. Потом сложил самое необходимое. Размер мешка уменьшился раза в три.

— Ты уходишь, Питер?

— Да, Альф, я ухожу.

— Как?

— Ногами. Ногами ухожу.

— И это все, что ты можешь сказать? — Алиса уперла кулачки в бока и стала походить на букву "ф".

— Да. Это все. Прощайте.

— Питер, вы не можете уйти сейчас, — голос Карелла звучал почти умоляюще.

— Попробуйте меня остановить.

Виктор посмотрел в угол, где Эрлик, сидя в кресле, чистил ножом яблоко. Я тоже посмотрел на нагуаля. Честно говоря, я не знал, что буду делать, если он станет на сторону Виктора. Драться с ним у меня никакого желания не было, да и результат такой схватки был предрешен заранее. Однако Эрлик продолжал невозмутимо срезать тонкую яблочную кожуру. Он даже головы не поднял. Виктор поник.

- - Вы не можете… Как? Мы же почти у цели… У нас такая команда…

- - Какая команда, Карелла? Эту шайку клоунов–неудачников вы называете командой? Откройте глаза! Покойный миллионер, свихнувшийся разведчик, чародейка без способностей, полуэльф–пацифист и юная социопатка… Это не команда, а бродячий цирк! Не смешите меня. У нас один Фрай может считаться относительно нормальным, да и то только потому, что не проявил своей ненормальности. Пока не проявил. По отдельности, конечно, эксцентрики еще те, но все вместе мы составляем одно громадное недоразумение.

- - А что я скажу Блоку?

- - Ваша забота.

И вышел на улицу.

Когда прошел первый запал, я обдумал сложившееся положение более трезво. Сколько посетителей было в "Поросенке и соловье"? Сколько пар глаз наблюдало за мной из‑за занавесок на улице Двух желудей? Тот наркоман — был ли он настолько под дозой или просто притворялся? Откуда у Большого появились новые парни? Хотя, на последний вопрос я мог ответить и сам — из земель Вельсунгов. Больше неоткуда.

По всему выходило, что меня убьют еще до того, как я подойду к дому, где обитал Бобо. Просто пристрелят из какого‑нибудь окна или с крыши. Я, конечно, любил Юла, но не настолько, чтобы помереть так глупо, тем более, что и смысла в этом не будет абсолютно никакого Лучше всего сейчас было бы затаиться и ждать. Они не смогут долго находиться в состоянии боевой готовности, а у меня достаточно денег, чтобы выжидать целую вечность. Придя к такому выводу, я свернул к кварталу цвергов. Там городская стена примыкает прямо к скале и легче всего перебраться на ту сторону. Из города нужно было на время уйти.