Анна Мистунина - Проклятый

— Да.

Девочка замолчала, потупившись, но тут же опять вскинула голову.

— Где ты взял мое колечко?

— Нашел на полу, — коротко ответил Кар.

— Я его потеряла, — прошептала она. — Со мной что-то случилось и в голове стало все светло… Я совсем не боялась. А потом ты… Что ты сделал?

Голубые глаза смотрели настойчиво, требовательно. Пришлось объяснить.

— Я разрушил заклятие, которым тебя связали, чтобы ты была послушной.

— И мне опять стало страшно.

— Сейчас тоже страшно?

Девочка подумала.

— Немножко.

— Я не причиню тебе зла.

— А куда улетел твой грифон?

— Охотиться. Ты голодна?

— Да. Я воды попила из ручья, а в животе все равно пусто.

В ее голосе еще хрипели близкие слезы, но глаза уже улыбались. Кар с облегчением улыбнулся в ответ.

— Вот и хорошо. Надеюсь, Ветер накормит нас мясом.

— Его зовут Ветер?

— Да.

— А что такое заклятие?

— Колдовство. Знаешь истории о колдунах?

— Я их все знаю, — серьезно кивнула девочка. — А как это — колдовать?

— Это очень сложно.

— А ты можешь меня научить?

— Нет.

— А почему ты меня от них увез?

— Ты уже спрашивала.

— Ага, — она улыбнулась уже открыто. — А ты не ответил.

— Ты всегда задаешь так много вопросов?

— Всегда. Дедушка говорит… дедушка, он говорит, что у меня в голове пусто, потому что рот всегда открытый. Но это он шутит. Он меня любит… Он…

— Ну тише, — поспешно сказал Кар, — теперь ты вернешься домой. Но ты еще не представилась, юная госпожа. Как тебя зовут?

Она все-таки всхлипнула.

— Тагрия.

— Очень красивое имя. Ты знаешь, что так звали одну императрицу?

— Императрица Тагрия, прабабка императора Эриана, — девочка наморщила нос. — Только я на нее не похожа.

— Почему же?

— Императрицы с веснушками не бывают.

— Императрицы бывают разными, — Кар откинулся на локтях, припоминая дворцовые хроники. — Императрица Акелия, супруга императора Ариона Блистательного, к примеру, страдала прыщами. Они вскакивали у нее на лице почти каждый день. Бедняжка покрывала лицо таким толстым слоем пудры, что оно становилось похоже на маску. Чтобы угодить повелительнице, придворные стали пудриться так же густо. Дошло до того, что слуги совершенно перестали различать своих напудренных господ. Тогда они условились подшивать их одеяния цветными нитками: для каждого придворного свой цвет, и не дай Бог перепутать нитки! А императрица Марсита к тридцати годам совсем облысела и носила парик. Императрица Дольмия была ужасно толстой. Она везде брала с собой маленькую собачку и кормила ее из своей тарелки, чтобы похудеть. Когда императрица умерла, после нее осталось девяносто шесть толстых собачек и много сотен нарядов, таких широких, что в каждый можно было одеть трех человек…

Тагрия звонко рассмеялась. Очень кстати — Кар почти исчерпал фантазию.

— А у колдунов есть императоры? — спросила она.

— У магов. Колдуны — это обидное слово.

— У магов, — старательно повторила она.

— Магами правит тот, к лучше владеет магической Силой.

— А ты хорошо ею владеешь?

— Хотел бы лучше.

«Тогда я не страшился бы отцовского наказания. И не делал бы все, что он велит…»

Тагрия открыла рот для нового вопроса, но тут раздалось хлопанье крыльев и спустившийся Ветер уронил на камни кудлатого дикого барана с длинным закрученными рогами. Шея животного была перебита мощным ударом.

Усевшись рядом, Ветер с невозмутимым видом принялся охорашиваться. Вставая, Кар привычно коснулся сознания грифона — и приоткрыл от удивления рот. Ветер красовался. Самозабвенно красовался перед девчонкой, как будто придворный кавалер, мечтающий покорить сердце красавицы.

«Да ты хитрец, — заметил Кар, доставая нож и принимаясь свежевать барана. — Не замечал за тобой такого».

«Она уже не боится. Совсем».

Вытянув шею, Ветер в упор уставился на Тагрию. Кар не слышал, как она встала и тихо приблизилась, но чувствовал ее робкое любопытство. Любопытство — и восхищение золотым крылатым чудом. Ветер, несомненно, чувствовал то же: он склонил голову, и его изогнутый клюв осторожно коснулся растрепанных волос девочки. Она отскочила с испуганным вздохом.

— Не бойся, — сказал Кар, не оборачиваясь. — Он тебя не обидит.

— Он такой красивый, — шепотом сказала Тагрия, и Кар ощутил, как заныли глубокие царапины от когтей на ее плечах. — И страшный.

Ветер опустил голову, так что его черный с алыми искрами глаз очутился перед ее лицом. Моргнул. Раз, другой…

— Он мне подмигивает! Он понял, что я сказала?

— Да. Можешь поговорить с ним, если хочешь.

— Ты красивый… Ветер, — зачарованно сказала девочка. — Тот, другой, который меня украл, он был черный. Только крылья желтые и голова. А ты похож на солнышко. Ты правда меня не обидишь?

«Я тебя не обижу, смелый птенец».

— Он говорит, что ты смелая, — перевел Кар, вспоминая малышку, что смеялась, кусая перстень на грозящей смертью руке.

— А как ты его слышишь?

Кар отложил нож. Поднял глаза на стоящую девочку. Возможно, он поторопился снимать заклятие?

— Твои слова сопровождаются мысленными картинами, — подбирая слова, объяснил он. — Как рисунки у тебя в голове. Их чувствует грифон. И показывает мне. Понимаешь?

Тагрия кивнула. Кар вернулся к полуразделанной туше, но девочка заговорила снова, и он замер, безотчетно стиснув рукоятку ножа.

— Я тебя помню.

— О чем ты? — нехотя спросил он.

— Мое колечко… Это ведь твое колечко?

Следовало привезти ее домой и там уж снимать заклятие. Но Кар уступил своему стыду и жалости — и теперь молчал, не решаясь поднять глаза на закутанную в одеяло девчонку. Он, сын Амона Сильнейшего. Маг, недрогнувшей рукой принимавший чаши с горячей кровью рабов.

— Ты поэтому меня спас? — спросила за спиной Тагрия.

— Следи за костром, — бросил Кар, с остервенением принимаясь сдирать баранью шкуру.

Кровь стекала по рукам, капала на землю. Ее вид и запах успокаивали, привычные, как теплый воздух Долины, как ледяной камень пещер. Там он дома. Там он тот, кто есть, кем должен быть, и нет нужды в сомнениях и терзаниях. Будь проклята дикарская натура, погнавшая его спасать эту девчонку!

Тагрия ушла, но тут же вернулась.

— Почему ты молчишь? Это ведь был ты?

— Я. Иди к костру.

— Я была маленькая. Плохо помню, только твое лицо, и волосы, черные, и колечко. Почему ты мне его отдал?

— Иди к костру, Тагрия.

— Ты хотел меня убить, так мне сказали. Это правда?

— И убью, если не замолчишь!