Возвращение (СИ) - Галина Дмитриевна Гончарова
— Ох, Устенька.
И такой потерянный вид был у боярыни.
— Маменька, ты ведь не хочешь, чтобы я во дворец шла? Замуж за царевича выходила. Верно?
Боярыня только вздохнула.
— Не хочу, Устенька. Не при батюшке твоем будь сказано, не хочу.
— Почему, маменька?
— Не первый это отбор на моей памяти. Помню я, как невесту для царевича Бориса выбирали.
— Маменька, так давно уж было...
— Давно, да не забылось. Я тогда уж и замужем была, и непраздна, а вот сестра моя младшая на отбор пошла. Правда, не ее выбрали, ее подругу.
Боярыня замолчала. Смотрела в стену, а видела там не роспись с цветами и птицами, а что-то горькое, тоскливое...
— Маменька? — осторожно подтолкнула Устя.
— Яд царевичевой избраннице подсыпали. Чудо спасло... сестра моя младшая там оказалась. Да яд ненароком и отведала. Спасти не успели, — глухо вымолвила боярыня. — Дружили они, вот и угостились девушки фруктами заморскими, диковинными. Сестричка первая съела, да и упала...
— Матушка, — Устя плюнула на все, да и обняла боярыню покрепче, прижимаясь к матери, прогоняя своим теплом стылый призрак былой горести. Разгоняя тоску, отводя боль. — Не бойся за меня. Не хочу я невестой царевичевой быть, все сделаю, чтобы не случиться тому.
— Страшно мне за тебя, Устенька. Очень страшно.
— И мне тоже страшно, маменька. Не хотела я этого, Бог видит. Но коли случилось, так до конца пойду.
— К власти?
— К счастью. Не нужна мне власть, мне любимый человек надобен.
— Это не царевич Фёдор?
— Нет, маменька.
Боярыня кое-как дух перевела, и Устя еще раз обняла ее.
— Маменька, я справлюсь.
В этот раз я справлюсь.
* * *
— Платоша, Федя плохой выбор сделал.
— Очень плохой? Мне боярышня понравилась.
— Мне она тоже понравилась. Но не как жена для моего сына. Слишком она умная. Слишком...
— Так оно б и неплохо?
Платону Раенскому любовь разум не застила, он цену Фёдору примерно представлял.
— Плохо. Она себе на уме, как Феденька на ней женится, мы с ней наплачемся...
Платон так не думал, но понимал, что с Любавой лучше не спорить. Баба же! Как упрется, так и не своротишь!
— Хорошо, сестрица. Чего ты хочешь?
— Клин клином вышибают, Платоша. Слушай, что сделать надобно...
* * *
Лебединое, дорогущее перо, медленно скользит по бумаге. Вычерчивает ровные, одна к одной буковки.
... девицу, что царевичу Федору понравилась, зовут Устинья Заболоцкая, дочь же она боярина Алексея Заболоцкого. Мне она тако же всем показалась.
Глядишь, на Красную Горку молодых и оженят.
На отбор и кого другого пригласят, но это для вида так, выбор-от уже сделан и царевичем и царицей...
Боярин дописал письмо, еще раз пробежал глазами.
Пожалуй что.
Ни помарочки, ни кляксы, ни ошибок. Можно запечатать, да и отправить.
Уже не первое письмо отправляет боярин в Орден Чистоты Веры. И платят они щедро. Не деньгами платят, нет! Платят они тем, что ценнее денег!
Помощью и знанием.
Легко ли из безродной Захарьиной — царицей стать?
Тут усилий и не понадобилось, старый государь глуп да слаб был, и до сладенького лаком. А вот удержаться...
Знать, где сказать, где промолчать, где соломки подстелить, а то и убрать кого особо умного... и такое было. Помог он сестре тогда...
Рука руку моет, так сказать.
Он — магистру, магистр — Даниле. Он Родалю услугу окажет, магистр ему чем сможет поможет.
Предательство?
Да помилуйте! Выгодная сделка это! Вот! Очень выгодная.
Два умных человека-то завсегда меж собой договорятся. А государство? А такими категориями боярин Данила Никодимович и не мыслил никогда, чего ему о государстве думать? Чай, не царь он. А и царем был бы... Росса большая, не он, так другой кто магистру новости поведает, а Данила локотки с досады обкусает.
И боярин решительно принялся плавить сургуч в маленькой чашечке.
Сегодня же письмо в путь отправится.
* * *
Фёдор был чуточку навеселе, возвращаясь в свои покои.
Его дядюшка к себе пригласил. Данила хотел ему нового жеребца показать, да прокатиться предложил.
На это Фёдор с радостью согласился.
Жеребец тоже оказался хорош. Молодой, горячий, резвый, едва обломали черта вороного. Два раза чуть не сбросил, зараза!
Потом посидели немного, выпили молодого вина, правда, по дороге часть хмеля выветрилась. Но возвращался Фёдор в хорошем настроении.
А вот в покоях...
Дверь в опочивальню открыть не успел, она сама приоткрылась.
— Любый мой!
И фигура девичья оттуда.
Рубашка белая, коса длинная, рыжеватая, лицо в полумраке точнее не видать...
— Устя?
— Иди ко мне....
И голос, тихий, нежный, зовущий...
Может, не будь Фёдор под хмельком, и сообразил бы он, что дело неладное. Но вино рванулось, ударило в голову, потом совсем в другое место — и Фёдор сам не понял, как подхватил на руки гибкое девичье тело.
Тонкие руки обвили шею, русалочий смех защекотал ухо...
— Горячий какой, нетерпеливый...
Шепотом, чтобы несхожесть в голосах не бросалась в глаза.
А до ложа всего два шага.
Упасть, придавить собой женщину, рвануть белое полотно, с тихим треском расходящееся в стороны — и сорваться вдвоем в сладкое безумие.
Сорваться, не помня ни себя, ни окружающего мира...
Сорваться...
И в самый сладкий момент освобождения взгляд падает на лицо женщины, которая извивается под Фёдором.
Это — НЕ Устинья!
Не ее глаза, не ее губы, лицо... да, похожа, но это НЕ ОНА! Не ее запах, не ее голос... и руки в ярости стискивают тонкую шею.
Мерзавка!
Обманщица!!!
Женщина бьется и выгибается под ним, но сбросить озверевшего от чужой крови и боли молодого мужчину невозможно. И пальцы сжимаются все крепче и крепче... пока не стихает последнее биение жизни.
А Фёдор падает рядом.
Он ничего не осознает. Он впадает в забытье, напоминающее глубокий сон. Ему хорошо...
И тело женщины рядом с ним, Фёдора совсем не волнует.
* * *
— Что там?
За происходящим в спальне наблюдали две пары глаз.
Боярин Раенский подглядывал и отчитывался царице Любаве. А то кому ж? Ее затея была с девкой.
Найти подходящую, с Устиньей лицом и фигурой схожую, да и подложить Феденьке. Пусть натешится сыночек любимый, а там и блажь у него пройдет.
Нашли.
Боярин Раенский нашел. И люди его доверенные.
Нашли да и выкупили холопку, лицом и телом с Устиньей схожую, привезли в палаты, отмыли, в царевичевы покои привели и сказали, что от нее требуется.
Та и рада была стараться.
Рада, пока жизни не лишилась.
А боярин от увиденного так ошалел, что и
