Трон тысячной лжи - Рейчел Хиггинсон
— И обещаешь ли ты править державой и соответствующим королевством справедливо и с честью? Силой и изяществом? Справедливостью и милосердием?
— Да, — повторила я, мой голос стал сильнее и честнее.
Земля подо мной начала мягко вибрировать, как будто к нам галопом мчался большой табун лошадей. Тирн споткнулся на ступеньке, его меч едва не задел моё ухо.
Внезапно он оказался рядом со мной, опустившись на колени.
— Есть вещи, которые тебе нужно знать, — быстро начал он. — Ложь, которую я говорил. Ложь… ложь, которую мне говорили.
Я осмелилась взглянуть на него. Корона Девяти свисала с его пальцев, но, казалось, она его больше не интересовала.
— Что ты имеешь в виду, дядя? Нам следует закончить церемонию?
— Я убил её.
От его слов меня пронзил ледяной ужас.
— Кого?
Из него вырвалось прерывистое рыдание.
— Я не понимал, что делаю. Она так долго держала меня под своим контролем, что я не знал, как с ней бороться. Чтобы остановить её.
Моя дрожащая рука опустилась на его запястье, и я была удивлена, обнаружив, что это было нежно и успокаивающе. Особенно когда мои слова были такими твердыми.
— Кого ты убил, Тирн? Скажи мне?
Он снова всхлипнул, только на этот раз со слезой, скатившейся по его щеке, там была примесь крови. И в его слюне. Мне хотелось пожалеть его, позвать на помощь.
Но дурное предчувствие того, что он собирался мне сказать, заморозило меня и мои благие намерения. Я ждала этих слов почти девять лет. Всегда знала, что они прозвучат от кого-то, кого я знала. Кого-то, кому доверяла моя семья. Всегда знала, что тот, кого мы любили, предал нас из-за власти и жадности.
Он снова начал раскачиваться взад-вперёд, прижимая корону к груди.
— Она любила меня, и я убил её. Я убил её за… за…
— За что? — я бушевала, мой тон больше не был мягким и успокаивающим, а карающим и яростным.
Позади меня раздался жужжащий звук, и я обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как еще одна невозможная вещь становится возможной. Птица влетела в тронный зал из одного из узких отверстий в верхней части сводчатого потолка. Черный ворон с глазами-бусинками. Инстинкт забился у меня в груди, и воспоминание вспыхнуло перед моим мысленным взором. День, когда были убиты мои родители, день, когда у меня отняли мою семью. Ворон, такой же гладкий и красивый, как этот, стоял над их мертвыми телами, и в его ониксовых глазах светилось удовлетворение.
Но когда это существо устремилось к земле, оно превратилось из чего-то птичьего в нечто человеческое. Раванна Пресидия стряхнула с себя последние остатки животного, которым она была, и ступила на мраморный пол так грациозно, как только она умела, полностью став человеком.
И полностью одетой, в отличие от Креншоу. Я подозревала, что это как-то связано с присущей ей магией. Наблюдающая толпа служанок и охранников, советников и знати завизжала и залепетала при виде этого зрелища. Дворяне закричали от ужаса. Дюжие мужчины отступили в углы комнаты, напуганные птицей, ставшей ведьмой. Страх охватил всех, кто был свидетелем этого зрелища. За исключением моего безумного дяди, который даже не моргнул.
— За меня, — холодно ответила она, закончив фразу Тирна за него. Её темные глаза встретились с его. — Ты неважно выглядишь, брат. Плохо себя чувствуешь?
Стражники избавились от своего ужаса и сразу же выхватили мечи. Лязгнул металл, когда сталь извлекли из ножен. Казалось, забыв о своей тренировке, они дико размахивали оружием взад-вперёд, пытаясь понять, как Раванна Пресидия всего несколько мгновений назад была птицей. Если они и были озадачены тем, что она использовала слово «брат» по отношению к Тирну, то, похоже, всё еще рассматривали её как угрозу.
Каспиан шагнул ко мне, но в руке Раванны внезапно оказался меч. Теперь она была не отчужденной, послушной королевой, а чем-то ужасным и жестоким. Она подошла и прижала острие к центру моей спины.
— Вторые сыновья всегда могут позволить себе роскошь быть героями, не так ли? — её насмешка сменилась выражением трезвой ярости. — На этот раз ты не получишь девочку, запасной наследник. Я бы пересмотрела твои героические поступки, прежде чем ты совершишь что-то опрометчивое и окажешься мертвым. На этот раз мои люди не промахнутся.
Её взгляд снова переместился на потолок, где квадратные вентиляционные отверстия были встроены в периметр комнаты вдоль узкой прямоугольной точки в верхней части конической крыши. В каждом пространстве был большой, жирный ворон. А поперек их тел — крошечные луки и стрелы, которые выглядели не более опасными, чем детская игрушка с крыльями.
Увидев наши взгляды, полные удивления и недоверия, Раванна щелкнула пальцем.
— Огонь.
Вороны повиновались, быстро управляясь со стрелами, которые без особых усилий описывали круги вокруг Каспиана. Стрелы, казавшиеся сверху такими маленькими и неудобными, вонзились в мраморный пол с последующими глухими ударами. И по мере того, как они летели по воздуху, они становились длинными, большими и достаточно опасными, чтобы убивать всё на своём пути. Их острые кончики вонзались прямо в твердый пол, в каждой точке входа виднелась растрескивающаяся паутина разрушенного мрамора.
В этом не было никакого логического смысла.
Каспиан медленно опустил ранее приподнятую левую ногу на середине шага, в то время как стрелы, выпущенные птицами, дождем посыпались с потолка, не причинив ему вреда. По крайней мере, на этот раз.
— Как? — я спросила Холодную Королеву, отчаянно нуждаясь в ответах.
Но ещё больше я отчаянно искала мотив. Что-нибудь, что могло бы объяснить всё это. Птицы. Что было не так с Тирном? Кто убил моих родителей? Мне нужны были ответы на эти вопросы. Неважно, к чему может привести результат.
— Магия, глупое дитя, — она рассмеялась, кончик меча вонзился в плоть у меня на спине. — Я говорила тебе, что всё, что тебе нужно было сделать, это заставить свой разум поверить в то, во что не могло поверить твоё тело. И это было бы легко для тебя. Но, в конце концов, ты слишком похожа на свою мать. Слишком чопорная и практичная, чтобы оценить подарок, который тебе достался от рождения.
Впервые с тех пор, как я узнала, что она моя тётя, я возненавидела то, что она осмелилась говорить о моей матери. Ненавидела то, что имя моей матери когда-либо звучало в её устах.
Мои руки уперлись в ступеньки передо мной, пальцы впились в края. Я хотела дать отпор. Сразиться мечом с мечом. Показать ей, что значит насмехаться, обманывать и лгать. Но сначала мне нужно было больше ответов.
— Какой подарок?
Она шагнула
