Андрей Удовиченко - Охота на судьбу

«Скверноокий» все так же фыркал где-то неподалеку.

Маленький, валяющийся на полу предмет, завел мыслительный процесс в голове Раэля, и тот, быстро смекнув, что другого такого шанса ему не представится, аккуратно поднял с пола булыжник и с силой швырнул его прямо по коридору. Чудовище, звучно проурчав, молниеносно среагировало и развернулось назад к источнику звука, осветив участок местности огненной стрелой. Охотник же, вновь доверившись своим инстинктам, рванул к выходу.

Все бы хорошо, только вот факел остался где-то позади, потому охотник напоминал сейчас лабораторную крысу, заброшенную ученым в искусственно созданный лабиринт для того, чтобы она, полагаясь на свое чутье, смогла найти из него выход. К несчастью условия слегка осложнялись тем, что времени «прощупать» дорогу у Раэля не было, ведь мастерица по части экспериментов — судьба, ставя свой замечательный опыт, подкинула испытуемому небольшую проблему. И эта проблема, левитируя в полуметре над землей, сейчас неслась за охотником по темному коридору. Раэль, даже с учетом переносимой им поклажи, довольно быстро бежал по ответвлению пещеры, очень надеясь, что не влетит со всего разгона в стену в кромешной тьме. И, конечно, случись оно так, все кончилось бы для него, несомненно, плачевно, учитывая прыть его преследователя. Вот и первая огненная стрела, пролетев чуть сбоку, в метре от охотника, устремилась вдаль, осветив собой пещерный тоннель.

— Пристреливается, гад, — гаркнул Раэль, взяв чуть правее, перемещаясь вдоль стены катакомб.

В сущности, теперь вся погоня приобрела окрас какой-то зловещей игры, которая заключалась в том, верно ли угадает монстр местоположение охотника в коридоре. А вариантов, к слову, было не так уж и много — всего-навсего три: один по центру, и два по бокам. И пока охотнику, как ни странно, везло, и он чудом умудрялся избегать мучительной смерти быть сожженным заживо… а потом и вовсе съеденным.

«Одно хорошо, черт возьми, что пламя монстра прекрасно освещает коридор прямо по курсу», — окатило его волной оптимизма чувство юмора, которое как-то специфически реагировало на происходящие вокруг него события.

«Скверноокий» «стоял», а точнее, «парил» «на своем» и ни в коем случае не сбавлял ходу, с заядлой периодичностью швыряя вдаль огненные снаряды. Одна из пламенных стрел почти достигла запыхавшегося Раэля, скользнув по левому плечу, обдав его жаром. Мех на шубе охотника тут же был охвачен пламенем, а в сыром холодном воздухе пещеры запахло горелым.

Раэль принялся на бегу тушить «подбитое крыло», судорожно хлопая себя по плечу ладонью, одетой в перчатку. К огромному счастью, пламя поддалось и сошло на нет, иначе в такой ситуации ему пришлось бы распрощаться либо со своей поклажей, либо с жизнью.

Занятый пожаротушением и игрой «в угадай» с чудовищем, Раэль, не мог заметить огромной ямы, зияющей в полу пещеры впереди, которая с радостью поглотила утратившего внимание человека. Охотник уже начал уставать от этих моментов, когда вся его жизнь, сжатая в малюсенький комок, проносилась перед его глазами. А таких моментов, кстати, случилось у него за последнее время не мало. И, как только Раэль не ощутил под своей ногой твердой поверхности, он в тот же миг осознал, что момент истины для него настал, и он, не желающий, но вынужденный принять смерть, сгинул во тьме пещерного пролома.

Глава 16. Договор

Каменные изваяния, некогда являвшие собой скульптуры великих воителей и ремесленников, расколотые на множество частей, валялись на затянутой туманом болотистой местности заброшенных руин крепости. Это зловещее место с незапамятных времен слыло проклятым среди обитателей Мирфгейта. История крепости была неизвестна местным жителям, однако висящее над твердыней проклятие отпугивало желающих докопаться до истины. Некоторые смельчаки из людских поселений, несмотря на уговоры бывалых товарищей, все же делали попытки проникнуть в сердце руин, но эти походы зачастую заканчивались ничем. Смельчаки, так и не сумевшие преодолеть призрачный туман, возвращались в родные поселения и дрожащим шепотом, уже без толики былой бравады, рассказывали, как видели сквозь дымку силуэты своих мертвых родственников и товарищей, слышали их загробные, врезающиеся в самое сердце голоса. Нет, были и такие, кто дерзнул ступить в мертвенно-бледный туман. Но «были» как раз являлось ключевым словом, подходящим для подведения итога таких вылазок. О нет — все было не так банально, как могло показаться на первый взгляд — люди возвращались, только их рассудок оставался там, в гуще всепоглощающего призрачного тумана. Древняя крепость, хоть и пребывающая в состоянии разрухи, казалось, обладала душой, присущей живому существу, и не желала впускать на свою территорию непрошеных гостей.

Однако, вопреки царившему в этом проклятом месте «гостеприимству», через густой туман по направлению к центру руин неспешно двигался живой человек, плотно закутанный в серый балахон. Складывалось ощущение, что он пытался скрыться под своей невзрачной, потертой в некоторых местах накидкой, от парящего вокруг него призрачного тумана и потому еще сильнее съеживался, как бы собираясь в комок, дабы ни один участок его тела не выглядывал из-под одежды наружу. Нет, определенно, что-то было не так либо с этой персоной, либо с самим туманом. Человек не метался из стороны в сторону, охваченный безумием, не разбивал свои ноги о каменные глыбы и не проронил ни единого слова за время своего пути, в отличие от других искателей приключений, которые нашли здесь свою судьбу.

Путник, хотя и не без осторожности, но все же целеустремленно приближался к центру руин. И чем больше сокращалось расстояние между ними и путником, тем менее плотным становился туман. Тут и там проступали контуры некогда величественных каменных стен, теперь уродливыми огрызками торчащих из земли. В нескольких десятках метров по левую сторону можно было разглядеть массивный купол крытой крепостной башни, который одиноко, словно шлем огромного исполина, валялся на болотах и уже никак не мог служить украшением цитадели. Чуть впереди виднелись ступени широкой каменной лестницы, ведущей на замковую площадь. В свое время эта лестница наверняка могла за раз пропустить через себя за сотню человек, если не больше. Путник, словно оцепенев, остановился на ее середине. Безветрие в тот же миг сменилось потоком пронзающего холодного ветра. Мужчина еще сильнее, насколько это было возможно, укутался в свой балахон и закрыл глаза, стараясь сконцентрироваться, чтобы отогнать внезапно возникшее наваждение, которое, он точно был уверен, не имело природного происхождения.