Янис Кууне - Каменный Кулак и мешок смерти

Волькша истолковал слова Брегондо, добавив от себя, что такая милость могла бы укрепить доверие между галисийцами и викингами.

– А то я не понимаю, – огрызнулся Хрольф, но тут же осклабился и похлопал Варга по плечу. – Я, Кнутнев, хоть и сын бонде, а кое-чему за эти годы научился. Передай галисийскому форингу, что мы отпустим всех, кого он укажет. Нам сейчас лишний груз на ладьях ни к чему.

Воевода Виго очень обрадовался, услышав ответ Гастинга.

– А что вы собираетесь сделать с моросами? – спросил он как бы между прочим.

– А что бы сделал ты? – морщась от похмельной немочи, полюбопытствовал Гастинг.

– Убил бы всех до единого! – решительно ответил Брегондо.

Хрольф поразмыслил несколько мгновений, а потом сказал безразличным голосом:

– Вот и убей. Если от этого твой бог станет больше помогать тебе в бою, то убей их всех и окропи голову их кровью.

На следующий день дружинники Брегондо отпустили на волю семь тысяч тех, кого сочли своими единоверцами, и зарезали девять тысяч тех, кого признали мусульманами. Камни на улицах Порту стали липкими от крови, а к вечеру город изнемогал от невообразимого скопища мух. Полночи портуанцы и галисийцы сбрасывали тела казненных в воды Дуаро, но лица еспаньолов светились счастьем даже при тусклом свете костров…

На следующий день варяги грузили награбленное на кнорры и отправили первую добычу на север. Во время погрузки к Хрольфу подошел Брегондо и доложил, что его отряд пополнился еще пятью сотнями добровольцев, готовых нести праведный гнев Хесуса в земли, изнывающие под гнетом моросов, покуда благородный Гастинг будет вести туда своих ладьи. Прибавление в отряде всадников было сравнительно невелико. К тому же люди Брегондо все равно двигались независимо от драккаров, так что морской ярл пропустил слова воеводы Виго мимо ушей.

Однако через несколько дней под стенами Лисбоа ему пришлось по-другому взглянуть на пользу, которую приносили его походу столь истовые союзники.

Как уже не раз бывало, плохие вести летели быстрее заполошного гонца. И в день, когда драккары викингов вошли в широкое устье Тахо, на берегу их ожидало сплоченное и хорошо обустроенное воинство моросов. Если бы река в этом месте не была просторна как иное озеро, ватага Хрольфа неминуемо попала бы под ливень стрел, подобный тому, что некогда остудил пыл варягов под Роуеном.

Гастинг продудел сбор и направил свой Гром к южному берегу Тахо, где намеревался держать с шеппарями тинг. Но не успели драккары собраться на песчаном мысу близ Альмады, как возле городских стен поднялись тучи пыли, оповестившие варягов о том, что дружина моросов пришла в движение.

– Русь к северу! – заорал Волькша, после Порту вернувшийся на борт Грома. – Русь! Это Брегондо! Его люди уводят моросов с берега!

Последние несколько дней от галисийцев не было вестей. Хрольф делал лишние остановки в пути в надежде увидеть на прибрежных обрывах вереницу всадников. В конце концов подручные шеппари начали зубоскалить над Гастингом, и тот махнул рукой на заплутавших где-то в горах союзников. И вот теперь галисийцы точно по точному сговору в нужный час объявились под стенами Лисбоа и вступили в неравную битву с городской дружиной.

– Русь к северу! – подхватил Волькшины вопли племянник Неистового Эрланда, сам не догадываясь, сколь мудрое решение он принимает.

Когда форштевни драккаров уткнулись в песок северного берега Тахо, пыль битвы поднялась уже до самых небес. Под ее завесой волна безудержной варяжской руси обрушилась на моросов с тыла. Смятение защитников Лисбоа было спорым и необратимым. Латники в одночасье дрогнули и бросились к воротам города. Но прежде них туда устремились моросские тяжелые всадники. Прокладывая себе путь под защиту спасительных стен, конники не щадили своих пеших соратников, расталкивая их конями и то и дело пуская в ход пики.

Тяжелые створки городских ворот захлопнулись, когда викинги находились в двадцати шагах от них. Пара сотен мечников и лучников, оставшихся вне стен, была искромсана варяжскими топорами, как рощица молодых берез. Но в это самое время на головы нападающих со стен хлынул-таки ливень стрел.

Шёрёверны поспешно отступили, прикрываясь щитами. Поле битвы осталось за ними, но Лисбоа успел спрятать уязвимое тело в каменный панцирь неприступных стен.

Две седмицы прошло в безуспешной осаде. За это время моросы сумели спалить два тяжелых тарана, едва только под их громовыми ударами начинали трещать балки ворот. Шесть раз викинги наваливались на город и шесть раз отступали, унося из-под его стен раненых и убитых. В продолжение этих дней они исправно грабили окрестности, срывая бессильную злобу на маленьких селениях и городцах.

В конце концов шёрёвернский тинг решил до поры оставить Лисбоа и поискать счастья в других городах моросских земель, а их, по словам Брегондо, было предостаточно.

На пятнадцатое утро осады дружинники на сторожевых башнях Лисбоа не поверили своим глазам, узрев, что стоянка северян опустела. И еще целую седмицу лисбоанцы опасались выходить из города, ожидая жестокого подвоха со стороны коварных магни, как они называли викингов.

Через два дня пути еспаньольский берег повернул на восток. Побережье, и прежде не слишком приветливое, теперь вставало из воды высокими стенами, лишь изредка отступавшими вглубь суши, открывая заливы, пригодные для стоянок. С воды невозможно было заметить ни одного селения, так что, когда варяги узрели воды Красной реки,[207] они не задумываясь вошли в ее устье. Люди Хрольфа с наслаждением ограбили городец Онуба,[208] почти не встретив сопротивления. Добыча была скромной, но зато здесь они узнали о богатом старинном городе Испалисе или Ишбилье,[209] как его называли моросы.

Вдохновленные этими рассказами шёрёверны даже не стали рыскать по окрестностям Онубы, а погрузились на драккары и через день уже плыли вверх по реке Бетис,[210] где на острове возле Ишбильи их ждало несметное войско моросов со всей южной Аль-Андалусы.[211]

Одного взгляда на дружины, выстроившиеся под стенами города, было достаточно, чтобы понять, что легкой битвы не будет. Еще под Лисбоа викинги поняли, что моросы по своей выучке и боевитости превосходили все народы, прежде встававшие на их пути. Это была странная, непостижимая уму встреча с оружием в руках двух разбойничьих народов. Одни пришли из холодных стран севера, где морская и пешая доблесть была превыше всего. Другие прибыли из знойных степей Аравии на своих многочисленных лошадях и безобразных камелях.[212] Еще за год до Великого Южного похода Гастинга они ничего друг о друге не знали. И вот одна и та же страсть к кровавой поживе свела лицом к лицу внуков Одина и радетелей Магомета у подошвы гор, носивших имя Сьерра-Морена.