Виктория Угрюмова - Некромерон

Обнаружив в тиронгийском военачальнике товарища по несчастью, сердобольный троглодит сообщил:

— Его нужно оглашать изгонятельным криком «брысль!».

Генерал попробовал, и правда — Бургежа будто растворился в пространстве.

Галармон раскланялся с Карлюзой и снова занялся неотложными делами, вроде командования войсками и личного участия в схватках; а маленький некромант, удивленный столь явным и скорым успехом и столь добрым отношением противника, пристроился у перевернутой телеги и занес в тетрадку следующее наблюдение:

«Поскольку заклятием „брысль" можно устрашать не только возительных осликов и въедливых военных корреспондентов, но и вражеских генералов, то предлагаю отнести оное к разряду наисильнейших заклинаний, учить ему только по знакомству и передавать по наследству за умеренное прижизненное вознаграждение.»

Зрелище застывших в нелепых позах боевых товарищей — произведение неутомимой Горгониды; вид бледно-зеленых гвардейцев и инженеров, на четвереньках ползущих из ближайшего овражка с выражением мировой скорби на осунувшихся лицах; лучники, отрешенно брынькающие на бесполезных своих луках мелодию, в которой отдаленно угадывалась песня «Запряги на досуге коня», а может, то было «Шел под черным знаменем командир полка», — все это наталкивало Ангуса да Галармона на мысль о том, что он потерпел сокрушительное поражение.

А тут еще стражники Фафута взахлеб повествовали об ужасах сражения с двумя гигантскими кровожадными и беспощадными хряками, которые не берут пленных. И два десятка рыцарей, потерявших коней и похожих на помятые бонбоньерки в своих изувеченных кем-то доспехах, не отвечали вразумительно на расспросы о том, где их носила нелегкая, а только загадочно намекали, что он всюду и везде, что он все слышит и все знает, и предлагали спеть напоследок полковую старинную «Во поле бульбяксу давали». И как-то сразу хотелось на то поле, где выкатывали победителям бесплатную бульбяксу, и подальше отсюда, где даже дети — не дети, а детский истребительный батальон скелетов.

Да и зачем было генералу слушать рассказы, которые вполне можно посчитать бредом обезумевших от ужаса людей, когда прямо напротив него высился на черном коне великий кассарийский некромант в окружении своей устрашающей свиты: яростного минотавра, огромного каменного голема, трех оборотней, а также неисчислимого количества всякой нечисти и волшебных существ.

Последнее, что пытался предпринять Галармон, — это с боем вывести из окружения короля, чье пленение могло привести к самым непредвиденным последствиям для государства. Нет, понятно, что это катастрофа, однако как именно она будет развиваться — генерал не знал да и знать не хотел.

Он пытался прорваться мимо квакающих пучеглазых тварей и даже опрокинул было и смял их ряды, но тут дорогу ему преградили диковинные люди, вооруженные сковородками, ухватами и кочергами. Ангус да Галармон слыхом не слыхивал о хлебопекарной роте господина Гописсы, что его в конце концов и погубило.

Большинство гвардейцев полегло под кустами и пышным плющом, охая и потирая многочисленные ушибы, а десяток прорвавшихся вместе с королем и через этот ряд обороны были перехвачены и остановлены соблазнительной девицей с полным блюдом поджаристых блинчиков.

Действия профессионалов можно предсказать. Но мир полон любителей.

Теперь, сидя на перевернутом барабане и подперев щеку рукой, Ангус да Галармон думал о том, что нужно было взять у девицы рецепт блинчиков, в аромате которых он уловил интонацию совершенно неведомой специи. Еще он думал, что граф да Унара, верно, окончательно утратил всякое представление о реальности, раз на предложение послать к Кассарийцу парламентера ответил категорическим отказом.

Зелг тоже не понимал, отчего медлит противник, и не желал вести войска на последний штурм лагеря, чтобы не причинять людям новых хлопот и неприятностей. Все-таки в глубине души он еще немножечко был пацифистом. И в ответ на удивленный вопрос Такангора, за чем дело стало, твердо объявил, что дает королю ровно час на принятие нелегкого решения о полной и безоговорочной капитуляции.

Впрочем, часа не потребовалось. Он даже не успел договорить свою фразу, как на поле стала сгущаться тьма, а над головами изумленных воинов раздался громкий бой часов.

Глава 13

Началось все в шатре графа да Унара, куда тот завалился после боя, в ярости и отчаянии срывая с себя драгоценные инкрустированные доспехи.

— Что же делать? Что же делать? Что же делать? — бормотал он, и слуги, переглядываясь, осмелились одними губами промолвить, что их сиятельство как будто не совсем в себе.

Начальник Тайной Службы Тиронги слишком хорошо представлял, как бы он поступил на месте Зелга Галеаса да Кассар, чтобы представить себе, что теперь станется с королем и пленными вельможами. В том, что их возьмут в плен, граф совершенно не сомневался и только пытался угадать, чего захочет новый наследник Кассарии — трона Тиронги или спокойной жизни в обмен на свободу монарха.

Второе казалось сладким и невозможным сном. Ибо сам граф да Унара всенепременно воспользовался бы такой оказией, казнил Юлейна и его свиту, объявил бы их павшими в битве, предал бы земле с величайшими почестями, а затем занял свое законное место на королевском престоле.

Как, как он мог проморгать некроманта? Ведь все в один голос доносили, что молодой герцог ни сном ни духом ничего не ведает об отцовских и дедовских традициях, не говоря уж о том, что считает все легенды о кассарийских некромантах бредом, беспочвенным вымыслом, суевериями и сказками, на которые так горазд темный и невежественный люд. Зелг считался кротким, незлобивым и нерешительным юношей. Профессора Гунабского королевского университета прочили ему блестящую карьеру ученого, но о возможной преподавательской деятельности отзывались несколько неуверенно. Они затруднялись сказать, как сможет управиться благовоспитанный наследник древнего рода с разношерстной и развеселой молодежью, прибывшей грызть гранит науки из самых отдаленных уголков мира.

Студиозусы — существа не самые безобидные, и не всякий герой, способный одолеть монстра в честном рыцарском поединке, может угомонить шумную ватагу молодежи, которая желает сдать зачет за одни только красивые глазки. Особенно интересно это предложение звучит из уст василиска.

И нужно учитывать, что убийства студентов строго воспрещены, ибо каждый из них — это полновесный мешочек золота в семестр, и руководство университета не намерено разоряться только из-за того, что некоторые преподаватели слишком чувствительны или несдержанны.