Роман Афанасьев - Огнерожденный

Им оставалось только закрасить узкую полоску под потолком, когда дверь распахнулась, и в комнату заглянул недовольный Васка. И он, и его брат тоже трудились допоздна – переписывали молитвенники. Но им случалось подремать за работой часок другой, – пока не будил бдительный Састион. Сейчас, верно, так и вышло. Васка выглядел так, словно его только что разбудили: глаза почти закрыты, движения вялые, неуверенные.

– Фарах! – позвал он. – Тебя Таг кличет. Говорит, к тебе кто-то пришел.

Подмастерье удивленно поднял брови. Что за чушь? Кто может прийти к воспитаннику посреди ночи? Потом сердце стукнуло – Ламеранос!

– Я сейчас, – засуетился подмастерье, – сейчас!

Он наскоро вытер руки тряпкой, кинул ее на пол и бросился в коридор, оттолкнув с пути замешкавшегося Васку.

– Эй! – донеслось в спину.

Таг ждал его в холле, в руках он держал стеклянный фонарь и покачивал им, словно разгонял темноту. Внутри фонаря ровно и ярко горела толстая свеча.

– Там он, – сказал привратник, завидев торопящегося воспитанника. – У ворот.

– Пойдем скорей, – выдохнул Фарах. – Скорей!

Не дожидаясь привратника, он распахнул дверь и бросился к воротам, утопая по колено в нанесенных за вечер сугробах. На ходу порадовался, что одет, – работали ведь в комнате с распахнутыми окнами, мерзли. Пришлось одеться, полностью, даже шапки натянули. Теперь пригодилось.

У калитки Фарах остановился, оттянул в сторону тяжелый засов и распахнул дверцу.

Прямо перед ним стоял тощий школяр, кутавшийся в старенький шерстяной плащ, усеянный сальными пятнами. Он прятал подбородок в длинный университетский шарф, черный с белым. Обычный парень, на вид еще моложе Фараха.

– Доброй ночи, храни нас Энканас, – хрипло сказал он, и смерил подмастерье недоверчивым взглядом. – Ты Фарах? Ламеранос велел передать, что срочно ждет тебя. Идем, я провожу.

Не раздумывая ни секунды, подмастерье шагнул на улицу, – он готов был бежать к ученому в любое время дня и ночи. Школяр шмыгнул носом, развернулся и пошел прочь. Фарах, не чинясь, двинулся следом.

– Куда! – донеслось из-за спины. – Ты куда?

Воспитанник досадливо дернул плечом и обернулся. Из калитки выглядывал запыхавшись Таг. Он тяжело дышал, изо рта вырывались облачка пара, на шикарных седых усах осел иней. Видно, привратник запыхался, пытаясь догнать шустрого воспитанника.

– Куда собрался? – выдохнул он.

– Я сейчас, – отмахнулся Фарах. – Только сбегаю к ученому.

– К Састиону загляни, – велел Таг. – Потом пойдешь.

Подмастерье оглянулся. Школяр словно ничего не замечая, брел по улице. В ночной темноте его спину было едва видно – так колышущийся силуэт, не более того.

– Потом, – бросил Фарах. – Все потом.

И он припустился вдогонку за школяром, не слушая забористых ругательств привратника. Сейчас не время было объясняться с Састионом. Да и не отпустит он его к ученому, как пить дать.

Парнишку он нагнал быстро, он не успел далеко уйти. Школяр кивнул и дальше они пошли вместе, держась середины улицы.

Несмотря на морозную ночь, город продолжал жить своей жизнью. В домах горел свет, на улице встречались редкие прохожие, спешащие по таинственным ночным делам.

– Что он сказал? – спросил Фарах.

– Кто?

– Ламеранос.

– А. Просил привести тебя. Ты ведь воспитанник, да?

– Ага. А он больше ничего не сказал?

– Нет.

Подмастерье досадливо поморщился. Что же случилось? Неужели Ламераносу удалось найти в гороскопе изъян? Может, нащупал лазейку в логике предсказания? Но почему так срочно, неужели нельзя было подождать до утра? Правда, ученый сам говорил – приду: днем ли, ночью… Выпало ночью.

Бредя по темным улицам, Фарах едва сдерживался, чтобы не броситься вперед сломя голову. Ему хотелось быстрее добраться до Ламераноса, но проклятый школяр едва передвигал ноги, словно был болен. Может, бросить его пойти вперед одному, побыстрей? Сначала подмастерье подумал, что это хорошая идея. Но, поразмыслив, остался со школяром. Вдвоем лучше. Безопаснее.

Вскоре они добрались до площади Конников. Здесь горели три масляных фонаря. Раньше они светили всю ночь, но теперь их гасили в полночь – экономили. Под одним из столбов собралась небольшая кучка людей, человек пять, судя по виду, – обычные горожане. Они стояли напротив уже закрытой на ночь лавки колбасников и спорили, при том бранились и размахивали руками. Похоже, обсуждали какую-то важную новость. В другое время Фарах обязательно бы подошел послушать – о чем. Но сейчас на это не было времени. Потом, все – потом.

Они свернули на улицу Цветочников, узкую и плохо освещенную. В принципе, отсюда было недалеко до университета. Можно пройти и мимо него, – там тоже горели фонари, и было безопасно. Но школяр взял левее – напрямик, через переулки. Так было быстрее. Подмастерье мысленно одобрил поступок провожатого и прибавил шаг. Если у Ламераноса срочное известие, то не стоит задерживаться в пути. Да и до его дома не так уж далеко.

Фарах шел быстро, и теперь школяр держался за спиной. Он по-прежнему еле плелся, шумно сморкаясь и кашляя на ходу. Конечно, паренька можно понять, – он только исполнял поручение. Ему не надо было торопиться, лишь бы исполнить просьбу наставника, а быстро ли, медленно – неважно. А вот для Фараха это было важно и он прибавил шаг. Школяр, судя по приглушенному кашлю, начал отставать.

Из переулка они вынырнули на улочку Кожевников и быстро добрались до маленького перекрестка. Посреди него высился одинокий фонарь уже знакомый Фараху. Светил он тускло, едва-едва. Так – просто для порядка. Отсюда нужно было сворачивать на улицу Героев, именно на ней и стоял дом Ламераноса. В принципе, до него было еще далеко, но дальше дорога шла по прямой, заблудиться было сложно. Подмастерье заторопился, стремясь быстрее добраться до ученого и выяснить, наконец, что случилось.

Миновав первый дом на улице, Фарах внезапно сообразил, что не слышит шагов школяра и обернулся. Улица была пуста. Лишь на перекрестке едва мерцал тусклый фонарь, бросая причудливые тени на каменные стены домов.

– Эй! – позвал Фарах. – Парень!

Никто не отозвался. Только ветер прошелестел по темной улице, швырнув в лицо воспитанника горсть снежной крупы.

Подмастерье оглянулся по сторонам и невольно попятился. Кругом не было ни души. Только темная пустая улица и холодный ветер. Очень некстати вспомнилось, что тогда, в первый визит к ученому, именно здесь он и увидел подозрительную тень.

– Парень! – крикнул Фарах, судорожно вцепившись в пояс. Руки сами по себе искали нож, но напрасно, Теперь он хранился у Састиона.

Темно и глухо. Злая ночь. Подмастерью вдруг стало холодно. Ветер выдувал последнее тепло из шерстяного плаща, снежная крупа хлестала словно кнут – жестко и зло. Из темноты веяло страхом. Обморочным, жутким, пробиравшим до самого дна души. Фарах снова оглянулся, пытаясь понять, что происходит, и почувствовал, как каждый волосок на его теле встал дыбом от ужаса.