Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – фрейграф

– Тогда отыщем по следам, – ответил я.

Принцесса сказала жалобно:

– Страшно…

– Хватайся за руку, – сказала Мириам.

Они торопливо карабкались на спину, я хмуро старался убедить себя, что в самом деле никакой благотворительности, я же политик, вот думаю, как и чем воспользоваться, а жалость к двум диким дурочкам ни при чем. И пусть королевство будет не больше города с парой деревень, но с паршивой овцы хоть шерсти клок, нужно уметь зацепиться и за малость. Так что все ради дела, никакого соплежуйства, никакого сочувствия… хотя, конечно, есть, но свои планы ради помощи всего лишь женщинам не сдвину и на дюйм, хотя рыцари ради женщин вообще готовы воевать с адом, но я политик, политик, политик…

Нога принцессы соскользнула с рогового выступа, Мариам удержала ее на вытянутой руке и от неожиданности выругалась зло и громко.

Принцесса сказала жалобно:

– Ну руки у меня кривые, Мириам…

– У тебя все кривое! – заорала Мириам. – Быстрее же! Эти гады могут уйти слишком далеко!

Я повернул голову и сказал с укором:

– Воспитанные леди не орут, как дикие верблюды! Их голос никогда не поднимается выше… выше… шелеста легкого ветерка. Нежного, даже нежнейшего. Как вот от взмаха крыльев бабочки. Или моих.

Мириам сказала люто:

– Скажи это воспитанным леди. Сейчас я – мстящая дочь проводника караванов.

Принцесса напомнила в детском недоумении:

– Мириам, ты же королевская дочь!

– А это она, – сказал я ехидно, – пытается увильнуть от своих обещаний.

Мириам процедила сквозь зубы:

– Клянусь жизнью своего отца, я выполню все, что тебе обещала… или умру, пытаясь выполнить.

– Лучше я сожру тебя, – сказал я, – королевская дочь должна быть вкуснее проводниковой.

Мириам скривилась, но мне показалось, что даже усмехнулась чуть-чуть. А я лишний раз подивился развитому чутью, которое обычно называем женским. Она в точности предугадывает, что и как надо, и мы разыгрываем сцены, как будто давно уговорились и даже предварительно поупражнялись. Вообще теперь кажется, что если и страшилась моего облика, то лишь первый день, а то и вообще первые часы. Потом оба умело и слаженно играем роли, я – кровожадного и грубого дракона, а она – испуганной и трепещущей дурочки…

Глава 13

Ветер почти не ощутим, я раскинул крылья и медленно плыл вдоль дороги, всматриваясь в редкие караваны. Мириам свесилась сбоку, я слышу, как поскрипывают ремни, только принцесса сидит наверху тихохонько, укрывшись плащом и выставив наружу нос и любопытствующие глаза.

– Вон там всадники! – сказала Мириам возбужденно.

– Не те, – сказал я. – Ты же сказала, люди ярла носят синие плащи?

– Да…

– Я сам их видел в синих, – напомнил я. – И ярл в таком же. Всего семеро. Верно?

– Да, ты видел их.

– А здесь двенадцать, – сказал я. – И одеты в черное. Дураки…

Она проворчала:

– Почему?

– Черный цвет поглощает солнечные лучи, белый – отражает.

– Мужчинам, – с презрением ответила она, – жара не помеха в великих делах и свершениях. А черный цвет – знак принадлежности к тайному клану Укротителей.

– Снова секта, – буркнул я. – И, конечно же, тайная… Мальчишки.

– Они очень сильны, – крикнула она. – Сильные, жестокие, неуловимые… Среди них есть маги.

– Что хотят эти Укротители?

– Никто не знает…

Всадники остались далеко позади, мы во все глаза всматривались в дорогу, дальше раздваивается, на всякий случай пролетели по обеим веткам, я чувствовал, что зря тратим время, но Мириам ослеплена жаждой мщения, ладно, пусть, не жалко, а я пока подумаю, как даже эту крохотную зацепку употребить с пользой…

С высоты видно то, чего не замечают пласкатики: руины древних сооружений, что уже и не руины, а только тени, погрузившиеся в землю, присыпанные песком, но с высоты видно исполинские фундаменты, проступающие сквозь песок, будто призраки, словно те здания и города все еще живут некой особой жизнью.

Вижу и то, как на месте старых зданий строились новые. Призрачный фундамент всегда толще, весомее и захватывает большую площадь, чем строения хилых потомков. Архитектура менялась, это заметно, от древних времен только массивные фундаменты в виде колец, а в последние столетия строили только прямоугольники, с ними хлопот меньше. Интересно, что за исчезнувшая культура предпочитала здания именно с кольцевым фундаментом? Или, может быть, даже не культура, а цивилизация?

Принцесса пропищала тихонько, но у нее такой голосок беспомощного птенчика, что я услышал бы и за тысячу миль:

– Какой ты счастливый, Шумил, милый!

– Я такой, – согласился я и добавил галантно: – Я ведь тебя везу!

Она возразила польщенно:

– Спасибо, но я о том, что у тебя крылья…

– Это для того, – сообщил я, – чтобы тебя, принцесса, прятать под них и укрывать от ветра и холода.

Ее голос зазвенел счастливым смехом:

– Ой, как хорошо ты говоришь…

Мириам, чувствую ее злость, накаляется все больше. Глаза покраснели, и к лицу прилила кровь, она постоянно свешивается и вглядывается во все, что двигается и шевелится.

– У тебя красивые глаза, – крикнула принцесса.

– Это потому, что смотрю на красивое, – объяснил я и добавил на тот случай, вдруг дурочка не поймет: – А смотрю все время на тебя.

Она повизгивала от счастья, беспечный ребенок, Мириам перевешивалась с правого бока на левый, я торопливо двигал крыльями, удерживая нас в прежней позиции.

– Знаешь, – сказал я наконец, – давай начнем поиски твоего красавчика с другого конца… Последний раз я видел его… гм… далековато отсюда, однако… у нас сейчас вообще нет зацепок.

Она долго смотрела с молчаливой злостью вниз. Ровная каменистая равнина, мчаться можно в любом направлении, дорог не нужно, следов тоже не останется. А редкие группы всадников, на которых начинаем смотреть с надеждой, всякий раз оказываются просто охотниками или командой для похищения невест.

Правда, трижды наблюдали крупномасштабные набеги на села и стойбища, много раз видели сожженные стойбища, дважды пролетели над битвами многотысячных армий, но Мириам торопит, полюбоваться на взаимоистребление варваров не успеваю, а тактических новинок и не жду: сшибаются две орды с дикими воплями, вот и все.

Внизу довольно четко проступила дорога, а левее я заметил крохотные фигурки скачущих всадников в синих плащах. Дорогу вообще-то им видно, но высокомерно скачут параллельно ей, уже по этому признаку мы все определяем воинов высшего класса. Герои не выбирают дорог, а реки преодолевают, не пытаясь отыскать брод…

Женщины еще глазели по сторонам, когда я, переходя из ровного, как солнечный луч, полета, провалился вниз. Они вскрикнули одновременно, затем Мириам спросила язвительно: