Никому и никогда - Loafer83
— А инспектора ими тоже рождаются? А кто выше инспекторов? — спросила Альфира, оберег ничего не сигнализировал, и она успокоилась, отдавшись на волю безумным мыслям, вихрем кружившим в ее голове. — А мы вроде как в параллельном мире, прошли сквозь зеркало телепорта?
— Вы, судя по всему, начитались старого фэнтези. У нас как раз новую серию печатают на рулонах, чтобы люди прочувствовали, насколько низка была культура бывших. А мы собираем, обмениваемся, если тираж большой, то и используем по назначению, — он усмехнулся. — Видели уже такое?
— Да, мне как раз попался Генри Джеймс. По-крайней мере, так значилось на обертке рулона, — ответил Максим.
— Да, здесь так всегда, и туалет заменяет библиотеку. Как бы они не блокировали знание о прошлом, по кусочкам, по фрагментам мы что-то узнаем. А по поводу того, как рождаются инспекторами, то мой вам совет не думать об этом. Все рождаются равными, причем у одного и того же родителя может быть и выводок ГОБПов и один инспектор. Наверное, правильно сказать, что это и есть колдовство, как вы говорили. Имплант сам определяет к двенадцати годам, кто и кем будет.
— И в чем здесь колдовство? Можно предположить, что зная структуру мозга ребенка, имплант определяет его наклонности или способности, но применительно к инспекторам скорее наклонности, — предположил Максим.
— Ваша теория была бы верна, если бы инспекторами становились люди определенных качеств, а это совсем не так. Разные встречаются, даже бывает так, что чем ниже ранг, тем злее, а чем выше, тем адекватнее, но бывает это редко. Обычно правило первой лестницы работает безупречно.
— Это что за правило? Когда поднимаясь вверх, ты должен все больше и больше приносить жертв?
— Верно, молодой человек. Именно поэтому у нас так популярна история древних миров, на ее примере проще описать и оправдать текущий порядок. А насчет параллельного мира, так это вы пришли из параллельного мира, а наш мир настоящий. Вы не первые, но, пожалуй, самые спокойные. Обычно начинают кричать, что-то требовать, дерутся, и, что закономерно, быстро попадают в руки инспекторов второго и первого уровня, а оттуда не возвращаются.
— Так в чем колдовство? — нетерпеливо спросила Альфира. Ей быстро надоедали эти разговоры про госустройство и политику, или о чем они там говорили, она не слушала, включив стандартный режим блокировки в виде криков чаек над одинокой скалой в безмятежном океане. Она часто в мыслях сбегала туда ото всех, особенно часто в школе, тогда до нее было очень трудно докричаться, и Юле приходилось щипать под коленкой, чтобы она очнулась.
— Колдовство в том, что мы не способны такое создать. Никто не знает, откуда у нас эти импланты и роботы хирурги, вживляющие их годовалому малышу в голову. Никто не знает, да никто и знать не хочет. С имплантом жить удобно, совершенно не понимаю, как можно жить без импланта, — мужчина развел руками, широко улыбнувшись. — Это и правда удобно.
— А кто на самом верху, ну, за инспекторами первого уровня? Должен же кто-то там быть! — она уверенно посмотрела на него, вот она нить, которую она так искала. Он мог бы и не отвечать, она уже знала ответ.
— А, вы про божественную иерархию. Все также, как и у вас: ближе к нам духи, выше боги низшего уровня, потом средний и высший. Наша жизнь богам не интересна, они слишком далеко, чтобы как-то напрямую влиять на нашу жизнь, а вот духи другое дело. Разве у вас не так?
— А у нас так? — Альфира вопросительно посмотрела на Максима.
— Если согласовать термины и определения, — начал он, Альфа ткнула его пальцем под ребро, чтобы не занудничал. — В целом, похоже, называется только иначе.
— А мы сейчас в каком городе?
— В Москве, конечно. Она огромная, я ни разу не доезжал до конечной станции, на это уйдет дня два, не меньше, а я должен быть на работе, иначе штраф и переведут на уровень ниже. До ядерной войны люди жили наверху, сейчас там только радиация и мутанты, потомки выживших животных.
— А мы живем наверху, — проговорила Альфира, вспоминая рассказ Юли о видениях мертвой выжженной пустыни. — Почему вы нам помогаете?
— А с чего вы решили, что я вам помогаю? Каждый имеет свою цель, наша организация свою, но вам не стоит бояться, ведь наша цель вернуть вас обратно и закрыть новую брешь.
— Вы боитесь культурного обмена? — спросил Максим.
— Нет, совсем наоборот. Но мы не хотим, чтобы наш мир поглотил ваш — во Вселенной хватит одного нашего Ада, поверьте мне на слово. Не зря же нас духи пичкают историей древних миров, вот мы и самоорганизовались. Духи, они же тоже разные, борются друг с другом, как мы боремся со своими страстями, а иначе разрушится гармония, а за ней и весь мир — и наш, и ваш.
— Где-то я уже это слышала, — Альфа закусила конец косы. — А куда нам идти? Нам надо найти нашу подругу и друга, они тоже здесь.
— Про девушку знаем, но она у инспекторов. Простите, но мы ничего сделать не сможем. А вот про второго молодого человека ничего не знаем, сигналов ни от кого не приходило. Поверьте, в нашем подземелье невозможно остаться незамеченным, и дело даже не в этих щитах, в народе их ласково называют щитачок, от английского shit. Собирайтесь, скоро наш первый поезд. Когда доедем до станции, сможете отдохнуть. Сейчас как раз окно, и вы привлечете мало внимания.
— А разве мы слишком привлекаем внимание? — Альфира оглядела себя и Максима, в робе они почти полностью слились с пространством.
— Ну, предположим, молодой человек сможет затеряться, но вы, моя милая, слишком красивы, слишком белокожи. И это очень заметно, поэтому вам придется наложить легкий грим. Не беспокойтесь — это не больно и не опасно. Моя жена поможет вам, она и сопроводит до станции, а дальше вам придется ехать самостоятельно. В конце пути вас встретят девочка с шариком и старик без ноги. Легко запомнить. Они проводят вас на ночлег. Был рад познакомиться и, надеюсь, больше никогда не увидимся, — он крепко пожал руку Максиму, а Альфире поцеловал, не касаясь губами, но она все равно покраснела.
28. Инвалиды
Поезд шел еле-еле, устало перебирая кривыми колесными парами сквадраченные рельсы, ворча на каждом стыке. Если бы робот решил разогнать состав до первой метро-скорости, то локомотив, видавший еще последнего вождя, проложил бы новую дорогу, возможно, даже короче и удобнее. Вагоны, знавшие лучшие годы
