Исход благодати (СИ) - Зеленжар О.

Что до старейшины Поморников, тот заметно приосанился после рейда на его старых врагов, словно их поголовное истребление была чисто его заслугой. Ондатра стал чаще замечать его в «Гнезде чайки», за дележом желтой чешуи и других непонятных предметов, пахнущих холодом и камнем. Поморники преуспевали в своих делах благодаря стае, и Скат стремился к более тесному союзу, но Ондатра помнил — эта двуногая рыба может вцепиться прямо в лицо. С ним нужно соблюдать осторожность.

Итиар вела себя так, словно с ней ничего не произошло, но Ондатра замечал, как она вздрагивала от каждого скрипа, резкого вскрика и внезапного хохота, вжимая голову в плечи. Это был страх, и он поселился за ее правым плечом, давил и преследовал, омрачая мгновения их общения. Когда она прикасалась к молодому охотнику, то так сильно сжимала пальцы, словно надеялась, что он защитит ее от этого мрака, наполненного страшными образами. Ондатра чуял это, как вязь простирающихся над землей запахов, и красный зверь пульсировал в венах, изменив свой танец. Его тягучая песнь стала совсем другой. Она начиналась нарастающим гулом в ушных отверстиях, плавно скользила в груди, стягивалась в тугой узел в животе и спускалась ниже, заставляя дыхание становится нестерпимо горячим, словно кипящая вода у жерла вулкана. Она заставляла жаждать не крови, а долгих прикосновений, вдыхать запах Итиар и думать о ее теле, укрытом складками ткани. Ондатра грезил об этих странных чужеродных изгибах, рука сама тянулась вдоль силуэта, по коже цвета мокрого дерева, и это было новое для него чувство. Он был в смятении. Прикасаться без дозволения нельзя, но и попросить почему-то не поворачивался язык. Что если еще сильней напугается? Подумает, что он хочет ей зла?

Ондатра поделился с братьями своими раздумьями. Ближе них в стае никого не было, они старше и знали больше него. Буревестник хмуро сказал, что ничего хорошего с ним не происходит, а Дельфин, оскалившись во все зубы, вынес вердикт:

— Это все гон, красный зверь подталкивает к спариванию. Тебе повезло. Кажется, твоя человечка благосклонна. Только людские самки хрупки, изнежены и могут не оценить напора красного зверя, как и остроту наших зубов. Ты должен быть аккуратен.

Ондатра смутился еще сильней:

— Я совсем ничего не знаю, о ритуалах спаривания у людей. Итиар избегает подобных тем. Кажется, в их культуре это табу. Но ты ведь… спаривался с людьми? Как мне поступить, чтобы не напугать? Мне кажется, она боится любого плеска.

— Но не тебя, — Дельфин щелкнул зубами. — Ты для — нее скала, растущая из пучины. Так и будь ей. Пусть упрется о тебя, почувствует твердость и надежность, — он ненадолго задумался. — А еще не помешал бы дар.

— Дар?

— Да. В этом мы с людьми похожи. Самки любят дары и внимание, красивые тихие заводи, удачные для выведения потомства.

Ондатра задумался. Перед глазами сразу нарисовалось побережье горного озера в лучах розового заката. Деревья на берегу купают длинные плети в прозрачной воде. Слышно, как плещется рыба и шуршат меж листьев засыпающие птицы. Как давно он был там в последний раз. Наверное, Итиар понравилось бы это место, только как отвести ее туда? Кроме того старик и Эсвин потребуют откуп за ее временное отсутствие.

Был тихий вечер, и девушка льнула к его руке с особой охотой. Ондатра не выдержав, убрал прядь волос с ее лица, увидел, как заблестели ее темные глаза, и с губ сорвалось само:

— Я хотьу отвести тебя в одно место.

— Куда же? — тихо отозвалась она, голос звенел ручейком.

— Это озеро. Красиво. Вода… как воздух. Тищина, только трава по брегу, — он издал звук, имитирующий шуршание камыша на ветру, и Итиар звонко хихикнула. Он не выдержал и тоже растянул губы в оскале, пускай она этого и не видела.

— Так красиво. Ты потьуять, — продолжил Ондатра.

— Как это мило с твоей стороны, — ответила Итиар. — Я бы отправилась с тобой куда угодно, даже в пустыню…

Голос у нее был странный, низкий и задумчивый.

— Нет! Озеро, не пустынь, — поспешил заверить ее Ондатра, чем вызвал очередную вспышку смеха. Что это с ней?

— Я согласна, — сказала она. — Старик, конечно, попросит денег, но я, кажется, знаю, где их взять и у кого попросить помощи.

Ондатра удивился. Он не ожидал, что девушка проявит такую инициативу, и почувствовал облегчение. Она точно не боялась его, раз с удовольствием приняла приглашение. Ондатре оставалось только зачарованно наблюдать, как все спорилось в руках Итиар. Результаты стараний девушки поразили его. Ондатра и не предполагал, что выжившие кухонные рыбы были настолько благодарны ему за спасение, что без лишних расспросов готовы были поделиться желтой чешуей. Крепкая старая самка, что правила в норе над огнем и котлами, сунула ему в руку холщевый мешочек со звенящими кругляшками и пробормотала что-то вроде:

— На-ка, держи. Девка все рассказала. Дали б раньше, да думали на кой тебе, ты ж акула… А тут, значит, на хорошее дело пойдет.

— Спасибо, — ответил он заученным словом.

— И вот еще что, — продолжила она. — Сын мой пару раз в месяц ездит в Озерный за форелью и лекарствами из храма Вериданы. Свозит вас туда и обратно. Неча пасть распахивать, — сварливо прикрикнула она на изменившееся выражение лица Ондатры. — Нелюдь ты, конечно, и страхолюдина, да подохли б без тебя и этих твоих, одинаковых с лица. Считай, долг оплачиваем. Ну, что скажешь?

— Спасибо, — еще раз сказал Ондатра, на этот раз он еще и вежливо кивнул головой.

Старая самка махнула рукой и поковыляла в сторону своего угла, бормоча что-то себе под нос. У него появилась желтая чешуя и возможность незаметно покинуть город. В этот же вечер Ондатра с поклоном протянул часть мешочка старику, что опекал Итиар. Тот изменился в лице, словно сумасшедшая каракатица, а затем схватился за звенящие кругляшки, словно орел-рыболов в добычу.

— Не днем больше, — добавил он, не отрывая глаз от блестящих предметов, а лицо Итиар просияло.

Следующий разговор заставил Ондатру понервничать. Скат стал его новым старейшиной, новым вожаком, новой головой, как говорят в племени, и ослушаться его было нельзя.

Ондатра опустился на колени прямо на пол, застеленный покрывалами и сетями, сплетенными из крашеных водорослей. Массивная фигура Ската утопала во всем этом пестром великолепии. Старейшины, поправил Ондатра сам себя. Его старое имя опустилось на дно, там его съели падальщики.

— Прошу позволения покинуть город, — сказал молодой охотник, вежливо склонив голову и спрятав глаза. — Один из братьев мог бы заменить меня…

— Нам запрещено покидать свою территорию, — оборвал его старейшина. — Таков договор.

“Который все нарушают”, - подумал Ондатра, но продолжил:

— Договор был заключен, чтобы не пугать двуногих рыб своим присутствием, однако меня никто не увидит. Люди сами решили помочь мне покинуть город, они сделают все возможное, чтобы никто не узнал об этом.

Это было решающим аргументом, оставалось только ждать реакции старейшины. Запретит, несмотря на довод? Разрешит, пойдя на риск? Каким старейшиной стал Скат?

Тот долго молчал, напоминая каменный риф, выступающий из океана пестрых сетей. Наверное, тоже решал, какой путь выбрать.

— Люди тебя не боятся? Решили помочь? — неожиданно переспросил он.

Ондатра кивнул.

— Хорошо, — сказал Скат, — я позволю. Нам выгодно иметь хорошие отношения с людьми, но если ты покроешь нас позором, то будешь изувечен так, как никогда не выходило у старика. Тот щадил тебя, считая хлипким недомерком, но я знаю, то ты крепче, чем кажешься. Я намотаю твои легкие на кулак.

Живо представив себе эту картину, Ондатра слегка вздрогнул. Это было бы справедливо, но он никогда не покроет свое племя позором. Подняв голову, парень выразил согласие отрывистым свистом. Скат дернул плечом, чтобы молодой охотник выметался с глаз долой. Ондатра не стал дразнить голодную акулу и вышел по первому требованию. Внутри все подрагивало от предвкушения. Оставался последний рывок, разговор с Эсвином.