Олаф Бьорн Локнит - Посланник мрака

– Через колокол она умрет, – золотистый юношеский голос, совершенно неуместный в этой гибельной долине, похож на вкрадчивый звон пересыпающихся монет. – Она тяжело ранена и потеряла много крови. Вдобавок ей просто не хочется жить. Никому не придется пачкать руки убийством столь юного и многообещающего создания. Она заснет и очнется уже во владениях Повелителя Судеб. По-моему, это лучший выход. Если желаешь, я окажу ей честь и лично провожу ее…

– Нет, – роняет второй, воин в тускло сияющих доспехах, вооруженный непроницаемо-черным двуручным мечом. Голос его напоминает чуть приглушенный рык боевой трубы, слегка облагороженный серебристым отголоском далеких колокольчиков. – Нет, Обманщик. Не трогай ее.

– Оглянись, пожалуйста, – сухо говорит названный Обманщиком. – И скажи, что ты видишь. Впрочем, я могу ответить сам. Семнадцать с небольшим тысяч трупов людей, уничтоженных по прихоти твоей любимицы. Интересно, что она затеет завтра? Может, ей захочется выжечь половину мира, чтобы полюбоваться, как он будет корчиться в огне?

Воин – немногим близким знакомым и знатокам древних легенд он известен как Ночной Всадник – молчит. Смотрит себе под ноги, на хрупкую девушку-подростка, втоптанную в бурый от пролитой крови снег. Обманщик прав. Он всегда оказывается прав, когда дело касается забот о сохранении порядка на столь любимой им земле Хайбории.

– Я примчался в Немедию, как только зашелестели первые слухи о возвращении Каримэнона, – настойчиво продолжает Обманщик. – Узнал об этой девице все. Слушай, мне действительно очень ее жаль. Поначалу она старалась быть справедливой, но жажда мести превысила все остальное. Я оценил твою попытку остановить ее, однако…

– Это моя ошибка, и я сам расплачусь за нее, – обрывает Всадник. Обманщик какое-то время задумчиво разглядывает его, потом спрашивает, обращаясь к робко светлеющему небу:

– И откуда у него такое стремление взвалить на себя все тяготы мира?

– Так сложилось, – недовольно огрызается Всадник.

– Тебе нужно принять решение. Девушка опасна. Камень – тем более. Миру придется обойтись без них, – Обманщик делает паузу и добавляет: – В крайнем случае, я могу оставить ей жизнь, но Камень придется уничтожить, дабы не вводить прочих охотников за славой во искушение. Вулкан или морские глубины – самое подходящее для него место, не находишь? Ну как, согласен?

Не дожидаясь ответа, Обманщик снова наклоняется и пытается вынуть зажатый в ладони девушки огромный алый рубин. Отгибает скрюченные пальцы, дотрагивается до Камня… и отлетает в сторону, ослепленный ярчайшей вспышкой, яростно тряся обоженной рукой.

– Рота, будь ты проклят! Что за шутки?! Знаешь, восемь тысяч лет заключения плохо сказались на твоем чувстве юмора… если оно у тебя вообще имелось!

Всадник коротко и глуховато смеется.

– Извини. Я думал, ты сам догадаешься.

– О чем? – у Обманщика пострадали не столько зрение и конечность, сколько самолюбие, и теперь он крайне раздражен.

– Цена крови, – произносит Всадник. Его собеседник озадаченно хмурится. – Ее кровь на Камне. Брошенное в последний миг древнее заклинание, открывшее дорогу Теням Бездны. Кажется, я догадываюсь, откуда оно ей известно… Теперь она навсегда связала себя с Талисманом. Никто не сможет насильно отобрать, похитить или украсть Каримэнон у его владелицы. Если же ты попытаешься ее убить, может начаться такое, чему даже я не сумею противостоять.

– Да не собираюсь я ее убивать! – с досадой рявкает Обманщик. – Но что нам делать с ней… с ними? Я что, должен постоянно следить, чтобы она опять не натворила бед? Скажи, если ты такой мудрый, каким пытаешься казаться!

– Во-первых, не злись, – Всадник отточенным жестом забрасывает меч в висящие за плечом ножны. – Во-вторых, найдется, кому за ней присмотреть. В-третьих, я твердо уверен, что к завтрашнему утру ты сам поймешь, что делаешь простое сложным. Этой девочке предстоит славный путь, и она будет жить.

– Уж не ты ли собираешься вести ее по этому пути? – язвительно уточняет Обманщик. – Ну-ну. Желаю счастья. Только поверь мне, ничего хорошего из этого не выйдет!

Он разворачивается, делает шаг и исчезает в взметнувшемся над землей легком вихре золотистого цвета. Спустя миг вихрь опадает, засыпав грязный снег тонкими, бархатистыми лепестками цветков шиповника.

Всадник свистом подзывает коня. Мягко вскидывается в седло, но, прежде чем уехать, бросает взгляд на кажущуюся мертвой девушку.

– Дорога только начинается, – бормочет он, изумленно хмыкает и слегка толкает жеребца шпорами. Сгинувшее утро постепенно возвращает свои законные права, и вдалеке, на склоне холма, появляются очертания движущихся фигур – уцелевшие люди выбираются из укрытий. Всадник на пепельно-сером жеребце скачет по узкому проселку, из-под конских копыт вылетают комья грязи, и узкая стальная корона тает, становясь всего лишь кожаной тесьмой, прошитой серебряной нитью.

Время призраков былого подошло к концу. Наступает новый день.