Олаф Бьорн Локнит - Посланник мрака

– Итого почти семьдесят, – согласно наклонил голову Альбиорикс. – Прорвемся. Главное – идти в обход битвенного поля, иначе сомнут.

Конан взлетел в седло и неожиданно почувствовал, как чья-то рука дернула за стремя.

– Удачи тебе, варвар, – быстро и решительно проговорила Чабела. – Пусть ты безумец, но расчетливый и удачливый. Спаси Дану. И, если получится, Ольтена. С политикой я как-нибудь разберусь сама. Вместе с Просперо.

– Счастливо оставаться, Ваше высочество! – варвар отмахнул приветствие герцогу Пуантена, поименовав его высоким титулом представителя королевской семьи. Просперо уже в который раз (как в отсутствие Конана, так и в его присутствии) становился единовластным правителем Аквилонского королевства. Ничего не поделаешь, у Конана нет законного сына, значит, Трона Льва переходит к первейшему из дворян.

– Подождите! – Хальк обернулся, услышав неожиданный крик. – Куда без меня?

На высокой зингарской кобыле, до прошедшей ночи принадлежавшей Маэлю Монброну, наш отряд догоняла женщина. Вернее, девица. Дженна успела облачиться в кольчатый доспех и открытый шлем, одной рукой держалась за поводья лошади, вторую же утвердила на рукояти клинка.

– Зенобия? Ты что здесь делаешь? – возмутился Конан, когда Дженна догнала королевского жеребца и поехала вровень. – Не в бабское дело ввязываешься!

– Ты меня еще поучи, – огрызнулась Зенобия. – Как хочешь, а тебя, старого волка, я не брошу. Как раз бабский погляд за тобой и нужен. Согласен?

– Вот сумасшедшая! – прохрипел Конан, а Хальк, ехавший сразу за королем, только плечи вздернул.

Небольшой отряд скатился с Посольского холма, галопом рванув туда, где триста всадников под черно-бело-красным знаменем с восьмиконечной звездой приближались к осажденной возвышенности.

Аластор Кайлиени, протектор Заморы.

Да, конечно, клинком я владею недурно. Кое-кто даже именовал меня «лучшим мечом Шадизара» – льстили, мерзавцы, но не так уж далеки были от истины. Еще я немного умею колдовать, хотя тут меня никак не назовешь лучшим, даже по сравнению с некоторыми из смертных. Например, ксальтоун с его боевой магией уделал бы вашего покорного слугу в два счета. И крохотный магический подвох, решивший впоследствии судьбу сражения у стен Демсварта, заметил первым не я, а умница Тотлант.

Когда Конан Киммериец (который, несмотря на любые его старания, все равно останется для меня Малышом) берется за дело, никто не сравнится с ним по части решительности и напора. Не прошло и десятой доли колокола после отчаянного призыва Тотланта, как мы – Конан, Хальк, Альбиорикс, неразлучная парочка Веллан – Эртель, Дженна и семь десятков лучших мечей личной охраны двух монархов – были в седлах, и кони крупным галопом несли нас через поле вдогонку сумасбродной девице Эрде.

Мы спешили, как могли, и все-таки не успели.

Ксальтоун, ловко подстроивший засаду (как покровитель обманщиков, вынужден сделать поклон в сторону достойного ученика), одним ударом уничтожил две трети отряда Долианы. Обращения к Стихиям Земли на небольшом расстоянии весьма действенны, стигийский маг искусно сплел мощное боевое заклинание, наполнившее воздух осколками раскаленного металла, а залп платунга арбалетчиков довершил разгром. Эскена Клеве вышибло из седла одним из первых, трехцветный штандарт с крылатой звездой рухнул в грязь, и тут же, словно по волшебству, невесть откуда взявшиеся легкие конники Тараска погнали Дану с двумя или тремя десятками уцелевших по равнине, искусными маневрами пытаясь зажать их в кольцо. Напали и на наш отряд. Над моим ухом противно вжикнул арбалетный болт, я, не раздумывая, рубанул наискось стрелка и вдруг запоздало осознал, что в горячке влетел в самую гущу боя.

Ненавижу подобные новости! И вообще, сражения – не мое призвание. Я мошенник и торговец, а не воитель.

– Прорывайтесь к Дане! – ревел Конан, пластая направо и налево своим аметистовым клинком. – Держаться вместе! Тотлант! Альс! Задайте им жару!

Легко ему командовать – «задайте жару»… Все, что я смог породить в этот миг – убогого вида огненный смерч, заставивший отшатнуться ближайших противников. Но затем ко мне бросились сразу с полдюжины пехотинцев Тараска, и стало не до магических трюков. Пришлось колоть и рубить, распрощавшись с мыслями о спасительном боевом волшебстве. Тотланту приходилось немногим лучше: прикрытый сплоченной группой тяжеловооруженных гвардейцев Альбиорикса, он расшвыривал нападающих короткими трескучими молниями, вызывающими у жертвы кратковременный паралич.

Очередной замах эстока. Грубое бородатое лицо под железным шлемом немедленно заливает темная кровь, срубленный противник валится навзничь. Сбоку мелькает поистине волчий оскал кого-то из оборотней. Альбиорикс глухо рычит сквозь зубы, и его длинный меч выписывает в воздухе гудящие круги. Приближаться к нему враги опасаются, но я вижу, как неверно пущенный арбалетный болт рикошетит от его бахтерца. Хальк здорово влип: его коня схватили под уздцы, а самого пытаются крюком выдернуть из седла. Он отчаянно кричит – почти неслышно в грохоте битвы – и отмахивается палашом. Где Дана? Мы потеряли ее и, похоже, насовсем.

– Конан! – ору я как можно громче. – Где она? Где Дана?!

Киммериец меня не слышит. Но я замечаю над его плечом белые (зрачок стянулся в точку и почти исчез) от ужаса глаза Тотланта. Стигиец смотрит на что-то за моей спиной.

Оборачиваюсь – с хрустом в позвонках, готовый атаковать, эсток занесен для удара.

И вижу Долиану Эрде.

Она стоит на одном колене, вполоборота ко мне, отчаянно стараясь подняться на ноги. Правая рука висит плетью, лицо испачкано в крови и грязи, темные волосы обгорели и спутались. Почему-то никто не решается к ней подойти. Вокруг нее шагов десять пустого пространства, а меня отделяет от нее два десятка локтей. И еще я замечаю, что шум битвы постепенно стихает, что с противоположной стороны к Дане сквозь толпу пробиваются всадники, возглавляемые кем-то огромного роста, в нелепой здесь, на поле боя, шелковой красной хламиде, запятнанной и прожженной. Он тоже не успевает, а губы девушки беззвучно и быстро шевелятся, словно она читает молитву. В левой руке у нее стиснут Алый Камень – огромный, сверкающий, зловещий и прекрасный.

Все это мой взгляд схватил за какую-нибудь долю мгновения. Я даже успел машинально отбить направленное мне под ребра острие копья, хотя понимание того, что должно вот-вот произойти, наполняло меня ужасом. И я заорал, надсаживаясь:

– Назад! Все назад!

Чудовищной силы беззвучный удар сотряс землю. Раздался оглушительный треск, словно лопнуло громадное полотно от земли до неба, и свет померк. Пали сумерки – непроглядно-темные, осенние. Свирепый мороз враз сковал льдом жидкую грязь под ногами. Воины, только что бившиеся насмерть, бросали оружие и пытались бежать. В одно мгновение долина наполнилась разбегающимися в панике людьми.