Андрэ Нортон - Серебряная Снежинка

— Басич, — неожиданно сказал Вугтурой, и Серебряная Снежинка подумала, что это упоминание совсем неуместно. — Он оставил сестру без защитника, своих и ее детей без кормильца. Я возьму Соболь в свою юрту как младшую жену.

И Серебряная Снежинка решила, что его слова не только неуместны, но и совершенно нежелательны.

Должно быть, она состроила гримасу, потому что Вугтурой рассмеялся.

— Но если Соболь хочет от меня сына, ей придется подождать. Ибо никого я не поставлю прежде своей королевы, которая всегда будет моей старшей женой и матерью старшего сына. Ты меня понимаешь, госпожа?

Она кивнула, дрожа, как от холода, хотя в то же время чувствовала себя удивительно тепло и приятно. Жадный взгляд Вугтуроя больше не пугал ее. Хотя в нем было знание, которого ей недостает, она знала, что это ненадолго.

— Тогда скажи это! — приказал он.

Почему он просто не обнимет ее, и их разговор будет окончен? — подумала Серебряная Снежинка. Ответ не так прост: хотя закон дает ему право взять ее, он предпочел отнестись к ней с уважением, подождать, пока она не отдастся сама. Но она чувствовала, что долго ждать он не хочет. Но как трудно, как трудно самой отдаться!

Долго смотрела она на Вугтуроя. Конечно, он не ханец, но и не простой шунг-ню: он вообще особенный. Эта мысль подсказала Серебряной Снежинке путь к сдаче.

Она улыбнулась.

— Мне кажется, — спокойно, обдумывая каждое слово, заговорила она, — мы всегда хорошо понимали друг друга.

Вугтурой сделал шаг вперед, приподнял ее голову за подбородок и посмотрел в лицо. Он гораздо больше, чем она, горюет и устал, неожиданно поняла девушка. Она может дать ему утешение, которое он явно ищет, может успокоить или — или может продолжать игру в скромность, как женщины Шаньаня, — она, которая заставляла себя быть храброй, напоминая себе, что она королева шунг-ню.

Она улыбнулась и увидела, как его горе и смятение сменяются возбуждением. На этот раз смелее встретилась с ним взглядом. Теперь во всем, что с ним связано, она отказывается от скромно опущенного взгляда. Радость охватила ее, и она задрожала, как дрожит под весенним ветром степная трава.

— Шан-ю Куджанга был мне скорее отцом, чем мужем, — сказала она своему новому повелителю. — Мне его будет не хватать. Но мужа у меня не было и сына тоже. Но теперь…

— Теперь у тебя будет и муж, и сын, — пообещал Вугтурой и прижал ее к себе. Руки у него сильные, но она знала, что, если ей будет угодно, он ее отпустит. Может, на время; но не навсегда. Но она не хочет освобождаться от его рук, это не руки чужака и незнакомца. Вугтурой стал ее первым защитником, первым из шунг-ню, который предпочел ее другим принцессам и каравану шелков и драгоценностей. Он стал ее первым другом и защищал всю долгую дорогу на запад.

И это для него она вышила сумку. Осмелев, Серебряная Снежинка подняла голову. Вугтурой снова смотрел на нее, как в ту ночь, когда она выбежала из палатки в одной ночной рубашке, распустив волосы. Ей стало жарко в шелках, однако их прикосновение казалось тайной лаской. И по блеску в глазах Вугтуроя она поняла, что это их общая тайна. Она прижалась к человеку, который сделал ее своей женой, вслушалась в биение его сердца, так не похожее на удары барабана Острого Языка, не угрожающее, но обещающее силу и верность на все будущее.., которое они разделят вместе.

Глава 20

Окруженная своими женщинами и охраной, королева, которая принесла мир шунг-ню, сидела у пустого кресла шан-ю и ждала его возвращения. Можно сказать об этом и так, заметила самой себе Серебряная Снежинка. Но она предпочла бы сформулировать по-другому. Изгнанная из дома, она нашла себе новый дом; и теперь сидит среди мужчин и женщин, которые стали ее друзьями. Сидит и ждет возвращения своего мужа Вугтуроя.

Лето прошло слишком быстро, как янтарные бусы на шелковой нити; она жалела, что не могла сохранить летние дни, как янтарь сохраняет семена и насекомых в воздушном пузырьке. Но степи уже покраснели в преддверии осени. Лето, первое лето ее замужества, казалось незабываемым и памятным, как деяния древнего императора в рассказах отца. Раньше Серебряная Снежинка чувствовала себя родственной северным снегам, в честь которых получила имя: молчаливая, тихая, скромная, готовая ждать и повиноваться. Но прежде всего холодная, такая холодная, что никакие меха и вина в мире не могли разжечь в ней огонь.

Она думала теперь, что была прекрасной статуей, ничем больше, пока Вугтурой не положил на нее руку. Его прикосновение, его улыбка победили ее холодность, ее манерную стыдливость. То оживленное, веселое существо, которое ждет возвращения мужа и которое только сегодня она видела в зеркале Ивы, совсем не похоже на зимний снег, вопреки своему имени.

Серебряная Снежинка улыбнулась своей служанке Иве, которая сидела рядом с Соболем, полной и вспотевшей в роскошных одеяниях, приличествующих младшей жене шан-ю. Обе женщины кивнули и о чем-то зашептались, и Ива подошла с веером. Они стали подругами, эти две женщины, объединенные вначале горем, а теперь своей службой ей. Они помогают ей вынашивать под сердцем ребенка, который сможет объединить два народа.

Только сегодня Ива бросила стебли тысячелистника и пообещала, что родится мальчик, сын, который обеспечит преемственность наследства, укрепит ее власть над шан-ю, если она в ней нуждается. Серебряная Снежинка никогда не думала, каково это — носить ребенка. Она ожидала почувствовать страх или дикое возбуждение, но не спокойное счастье. Кто бы мог подумать, что муж способен принести такую радость, особенно такой муж?

Конечно, она сразу зачала ребенка. Как могло быть иначе? В переполненной народом большой юрте шан-ю Серебряная Снежинка закрыла глаза, вспоминая пылкую страсть мужа, его ласки и силу. Половину летних дней она провела словно в ошеломлении после ночей с ним. Теперь она могла по достоинству оценить смешки и шутки наложниц при императорском дворе: они все равно что зеленый рис по сравнению со зрелым урожаем — урожаем, который теперь в ней.

Как мать сына, мать принца, она сможет никому не подчиняться в степях. Конечно, кроме мужа; и она быстро поняла, что больше всего ему нравится, больше всего устраивает его, когда она остается самой собой. Опущенные взоры и поклоны раздражали его, тревожили, и ему тогда хотелось покинуть ее юрту ради свободы травяных степей.

Но когда она ездила верхом или ухаживала за больными, играла на лютне или смеялась с яркоглазыми детьми шунг-ню, он проводил с ней все время, какое мог. И она почти каждый вечер играла и пела для шан-ю, но теперь в ее песнях звучало счастье. Хотя такие речи давались ему трудно, Вугтурой дал ей понять: ему нужна не кукла в шелковых одеяниях, а храбрая женщина, та самая, что в жемчугах и перьях зимородка перед лицом Сына Неба изобличила вора, та, что сражалась с белым тигром и помогла самому принцу сесть на трон. И, к собственному удивлению, она тоже хотела его. Этот брак не походил на все, что она видела раньше, в той другой жизни, во время путешествия в Шаньань. Там замужние женщины жалели ее и считали, что она должна им завидовать. Теперь она вполне довольна. Вернее, должна быть довольна.