Александр Золотько - Слепцы

Рык взял из саней оружие и пошел вдоль лесной дороги в глубь леса, Враль и Кривой – следом. Кривой остановился, вернулся к саням и наклонился к уху Хорька:

– Если все побежим, иди по дороге к мосту, перейдешь за мост и отойди шагов на двести влево. Там меня жди. Или я тебя буду ждать. Сутки.

– Хорошо, – ответил Хорек. – За мостом, налево, две сотни шагов.

– Я сейчас заплачу! – засмеялся Дылда.

– Пасть закрой, – посоветовал Дед.

Кривой побежал вдогонку за Рыком и исчез в кромешной темноте, только шаги еще долго были слышны.

– Пойдем, – сказал Дед. – Нам правее. Полоз, ты мне самострел зарядишь?

– Уже, – сказал Полоз и подал Деду самострел. – Идите вперед.

Дылда и Дед ушли в темноту, Хорек двинулся было за ними, но Полоз его остановил, взял за плечо и повернул к себе лицом.

– Я прощения просить не буду, – сказал Полоз.

– А я и не прощу, – твердо ответил Хорек. – Но и зла держать не буду. Мы в одной ватаге. Обычай не велит.

Полоз засмеялся:

– И ты про обычаи…

– И я. Все сказал?

– Все, – выдохнул Полоз. – Я прощенья просить не буду… только ты меня все равно прости.

Полоз вытащил из-за пазухи свой нож, протянул его Хорьку. Хорек помедлил, потом нож взял, вытащил из-за голенища свой и протянул Полозу.

– Где вы там? – спросил из темноты Дед.

Полоз взял из саней рогатину, протянул ее Хорьку. Взял себе другую.

– Побежали, ватажник! – сказал Полоз.

– Побежали, – ответил Хорек.

Вначале они вчетвером бежали, но потом пришлось перейти на шаг: было темно, только на фоне белого снега еще что-то и можно было различить.

– Завтра-послезавтра все потечет, – пробормотал Дед. – Если сегодня не управимся, – нужно уходить.

– Уйдем, – сказал Хорек.

Приморозило, наст с сухим треском ломался под ногами, ветки раза три сбили с Дылды шапку.

– Пригнись, – посоветовал Полоз.

– Куда уж? – спросил Дылда. – И так почти на карачках бегу.

Они прошли, может, шагов двести, когда слева от них что-то тренькнуло, будто струна из жилы.

– Мать… – выдохнул Дылда и замер, выпрямившись.

– Что? – кинулся к нему Хорек.

– Назад, – прохрипел Дед, – к саням.

Дылда оседал медленно: жизнь неохотно покидала его сильное тело. Стрела, ударившая слева, дошла почти до сердца. Наконец Дылда выронил меч и с треском повалился в заледенелые кусты.

– Пригнитесь! – крикнул Дед, и струна снова тренькнула в темноте и снова ударила в тело – на этот раз в Деда, – но не в сердце, а в левую руку, пришпилив ее к боку.

Дед одной рукой вскинул самострел и пустил стрелу во мглу, туда, где только что звучала чужая тетива.

– Бегите! – крик у Деда не получился, боль перехватила дыхание, не дала набрать воздуха в грудь.

Полоз дернул Хорька, потащил его за собой прочь от дороги, в лес.

Дед прижался спиной к дереву, отбросил в сторону самострел и вытащил из-за пояса кинжал.

– Как стреляет, – пробормотал Дед. – Глазастый. А ты вот подойди поближе… Подойди.

Дед понимал, что уйти не получится, что для него все закончится прямо здесь, но очень хотелось дать Полозу и Хорьку отбежать подальше. И хотелось положить здесь пусть одного из тех, кто так ловко устроил засаду.

Полоз пронзительно свистнул, трижды.

– Молодец, – прошептал Дед, всматриваясь в темноту. – Разбегаться нужно…

Полоз свистнул снова.

– Ну где же вы там? – тихонько спросил Дед. – Где…

Тонкое длинное лезвие легонько коснулось его горла. Дед успел почувствовать это прикосновение, осознать его и даже удивиться успел, что не заметил подкравшегося противника. И умер, все еще продолжая удивляться.

Третий раз Полоз свистеть не стал, чтобы не выдавать своего места. Он бежал, прикрывая левой рукой лицо от веток, а правой тащил за собой Хорька.

– А Дед? – на бегу спросил Хорек. – Дед как же?

– Сможет – задержит. Не сможет…

Они добежали почти до опушки. Хорек услышал фырканье лошадей и даже хруст овса у них на зубах.

– Не останавливайся! – приказал Полоз. – Бежим дальше…

Но дальше бежать не получилось – три или четыре тени выскользнули из-за деревьев наперерез Полозу и Хорьку. Полоз рванул из ножен меч, рубанул воздух перед собой, Хорек выставил перед собой рогатину и стал слева от него.

– Не повезло, – пробормотал Полоз.

Можно было попытаться бежать к реке, но слишком легко двигались противники, слишком быстро настигли ватажников.

– Еще трое сзади, – сказал Хорек и повернулся лицом к новым врагам.

Он не боялся. Было понятно, что сейчас он умрет. Но не побежит.

Противники приближались бесшумно, словно скользя над снегом. Только легкий, еле слышный шорох. Черные пятна, похожие на людей.

Полоз снова взмахнул мечом, рассек со свистом воздух.

«Они убили Дылду стрелой в кромешной темноте, – вспомнил Хорек. – А тут, на открытом месте… Почему они тянут? Хотят взять живыми? Чтобы потом замучить?

Сколько до них? Десять шагов? Пять?»

Полоз наклонился и вытащил левой рукой из-за голенища нож. Взмахнул мечом, отвлекая внимание, а левой рукой, снизу, бросил нож. И прыгнул вперед, чтобы добить раненого. Он так делал раньше. Противник не мог заметить ножа и не мог отбить его на таком расстоянии или уклониться. Нужно было только дотянуться до него, ударить мечом, а потом с разворота…

Противник не мог увернуться. И отбить не мог. Но отбил. Лезвие меча, описав дугу, отбросило нож в сторону и встретило налетающего Полоза. Снизу вверх, через горло в голову.

Полоз даже не вскрикнул, умер, прежде чем упал.

Но Хорек этого не видел, он швырнул рогатину в ближайшее черное пятно, выхватил правой рукой кинжал из-за пояса, а левой из-за голенища нож.

Рогатина упала на снег, никого не задев. Хорек стиснул зубы и, не зная, что остался один, что Полоз уже не дышит, пригнувшись, бросился вперед, целясь в ноги.

Удар на голову обрушился сверху. Перед глазами что-то сверкнуло, и все исчезло.

Глава 9

Хорек пришел в себя от холода. Не открывая глаз, долго лежал, прислушивался. Фырканье лошадей, отдаленные голоса. Хриплый голос спрашивал, скоро ли в путь, а молодой звонкий отвечал, что все уже готово, и обоз тоже, осталось только дозорных дождаться.

Хорек попытался понять, где сейчас находится: пахло овчиной, лошадьми, тянуло дымком. Правой щекой, на которой лежал, Хорек почувствовал холстину, но под ней шуршала солома. Или сено, он не мог разобрать, да особо и не старался. Пальцы рук шевелились, а вот сами руки что-то крепко держало в запястьях. Не веревка – руки не затекли.

Итак, он жив и связан. Лежит на соломе. Он жив. Связан, но кляпа во рту нет. И он жив. Полоз умер. И Дед, наверное… И Дылда… А он – жив. В затылке копошилась боль, ночью его ударили… Но он все равно жив.