Владислав Русанов - Серебряный медведь

Ни души!

А это что за скрип?

Бесшумно ступая, Мастер приблизился к двери. Прислушался еще раз. Как бы там ни было, а лишняя осторожность никому не вредила.

Нет… Показалось. Похоже, в передней, где обычно ютились телохранители, тоже никого – ни шороха, ни вздоха. На всякий случай гость выглянул в коридорчик. На цыпочках прошел до входной двери. Все на месте – и табурет Тер-Ахара, и столик, куда посетители складывали оружие под бдительным оком великана, и знакомый до боли колышек для плащей в стене. А людей нет.

Скрипела, скорее всего, старая вишня в палисаднике.

Назад Мастер возвращался уже без опаски и с порога увидел то, что прозевал второпях. Из-под стола – шикарного стола, сработанного из полированного дерева, – торчала нога, обутая в добротный кожаный башмак. Перегнувшись через столешницу, сыщик увидел человека, скорчившегося рядом с креслом т’Исельна. Точнее, труп человека, умершего не своей смертью, о чем свидетельствовала темная лужа на полу, и не так давно – кровь еще не успела засохнуть, подернуться матовой корочкой.

«И кто бы это мог быть? То, что не дель Гуэлла, – это очевидно. Не та фигура, да и башмаков благородный дворянин не надел бы никогда в жизни. Только сапоги».

Сыщик приблизил свечу к лицу покойника.

«Ну, вот… Теперь все ясно…»

Круглое лицо, толстые губы и мясистый нос. Лысоват, но поредевшую челку зачесывает так, чтобы скрыть плешь. Гнилые, желтые от дрянного табака зубы.

По роду службы Мастер знал если не всех аксамалианских вольнодумцев, то, по крайней мере, предводителей кружков и их первых помощников.

Некто Тельбрайн. Сорок четыре года. Без определенных занятий. Предводитель общества вольнодумцев под странным названием «Свободная мысль».

Значит, его прикармливал дель Гуэлла, и при первых признаках опасности верный слуга кинулся предупреждать хозяина.

«Надеялся на благодарность? Что ж, ты ее получил. Сполна…»

А вот и причина смерти – прямой глубокий разрез поперек кадыка.

Выходит, сбежал господин начальник тайного сыска.

Один ли, со слугами и охраной – какая разница?

Теперь придется снова искать, выслеживать…

Мастер усмехнулся. Стороннему наблюдателю он мог бы показаться фанатичным мстителем, одержимым одной идеей – расправиться с обидчиком. На самом деле сыщик ощущал себя прежде всего судьей и палачом в одном лице. Т’Исельн дель Гуэлла совершил преступление против Сасандры и должен быть за это наказан. Сеющие ненависть пожнут кару. Рано или поздно, промыслом Триединого или волей человеческой, но наказание неотвратимо.

Мастер смахнул с полки груду свитков и прошитых бумаг, ногами сгреб их в кучу, сверху уложил канделябр с горящей свечой. Развернулся и ушел не оглядываясь, радуясь веселому треску, набиравшему силу за спиной.

Поначалу Гуран сомневался в полезности такого спутника, как мэтр Абрельм. Но когда навстречу их небольшому отряду из переулка выскочили человек двадцать гвардейцев, пожилой чародей суетливо замахал руками и навстречу ало-золотым мундирам устремился рой черных ос, каждая из которых больше походила на сгусток тьмы, чем на живое насекомое. Солдаты попытались отмахиваться, а некоторые даже вскинули арбалеты, завидев вольнодумцев, но кусачие твари быстро завладели их вниманием.

Выстрелили студенты, спутники Гурана. Крюк во весь голос заорал непонятный, но очень отважный боевой клич. Абрельм добавил к осам еще и полыхающие бледно-зеленым пламенем шары, плавно скользящие над головами людей.

Гвардейцы не выдержали и побежали. Их не преследовали. Вшестером это по меньшей мере безрассудно.

На Прорезной улице отряд пополнился двумя десятками студентов, пятеркой вольнодумцев и гвардейским сержантом, собственноручно сорвавшим с рукава нашивки. Подкрепление позволило им смело атаковать солдат, осаждающих доходный дом тремя кварталами ближе к Клепсидральной площади. Победа – не без помощи чародейства Абрельма, если подумать хорошенько, – вселила в повстанцев новые силы.

Толпа мчалась как на крыльях. Глаза людей светились тем ощущением свободы и уверенности в себе, которое зачастую делает простого человека неуязвимым, заставляет не замечать ран до тех пор, пока враг жив.

Когда впереди на фоне звездного неба замаячила приземистая башня аксамалианской городской тюрьмы, за Гураном шло уже больше тысячи человек. Студенты и горожане; перебежавшие на сторону восставших гвардейцы и стражники; воодушевленные идеей свободы добровольцы и откровенно разбойничьи рожи, ищущие наживы на улицах столицы; изящные дворяне и обтрепанные простолюдины.

«Что ж, – со злостью подумал вельсгундец, обращаясь к правителям империи, – вы этого хотели? Получите! Народ на колени не поставишь, сладкой ложью взамен суровой правды не убедишь».

Он взмахнул мечом, который снял с убитого офицера гвардии, и скомандовал приступ.

Глава 14

Трое суток в сыром подземелье – удовольствие, которого не пожелает никто в здравом уме и трезвой памяти. В замке ландграфа Медренского роль застенка исполняла яма, перекрытая сверху замшелыми бревнами. Глубокая – даже Мудрец, встав на цыпочки, не смог дотянуться до потолка, довольно широкая – около пяти шагов в поперечнике.

Их заставили спуститься по корявой лестнице (даже не лестнице, а обаполу с прибитыми поперечинами), а потом втянули ее наверх.

Об освещении никто не задумывался. Зачем оно заключенным? Пока не ушли стражники с факелами, свет проникал сквозь решетку, перекрывающую входное отверстие, и Кирсьен разглядел потеки на стенах, хранящих еще следы зубила и кувалды. Помнится, он еще подумал, что замок-то стоит на скале и подкопом из темницы не спасешься.

Кулак глупостями голову не забивал. Первым делом высмотрел кучу подгнившей соломы. Подошел к ней, пошевелил ворох сапогом.

– Эй, там, наверху! – крикнул он, задрав голову. – А свежей охапочки не подкинете?

– Обойдешься! – грубо ответил один из стражников, наклоняясь над дырой.

– Зря грубишь! – ухмыльнулся кондотьер. – Случаи всякие бывают… Сегодня я в яме, а завтра – кто ведает? Один Триединый…

– Чего?! – зарычал охранник. Хотел просунуть древко алебарды между прутьями и ткнуть седобородого наемника, но более разумные товарищи удержали его, а потом и вовсе увели от решетки.

Кондотьер вздохнул, плюхнулся на солому.

– Не вышло. А жаль…

– Чего жаль? – удивился Кир, присаживаясь рядом. Солома была липкой и скользкой одновременно. Гнилье гнильем! Молодой человек принялся вытирать измазанную ладонь о штаны.

– Брось, – опустился рядом Мудрец. – Лучше привыкай побыстрее!

– Да как к этому можно привыкнуть?