Оксана Демченко - Докричаться до мира

Вниманию старейших

Информация от моэ Гринхо. Секретно.

Экипаж «Тор-а-мира» предал проект и попытался коварно и внезапно уничтожить купол, всех нас. Единственное, что мы успели и смогли предпринять в ответ – это активация баллонов с резервным запасом пирана. В итоге мятежники мертвы, но корабль заблокирован, недоступен. Однако Гнездо и мы с вами – живы. Прошу принять как данность затянувшееся на неопределенное время пребывание здесь. Наш великий ан-моэ помнит о проекте и не бросит своих верных. Через восьмик дней жду планы по реорганизации программ в условиях замкнутого жизнеобеспечения. От инженерной службы требую полной инспекции запасов и состояния купола.

Остановка работ или паника среди старейших караются на общих условиях.

Распоряжение моэ Гринхо

Для общего прочтения

Несчастье, поразившее нас, внезапно и непредвиденно. Экипаж корабля заражен пираном, источник поражения нам неизвестен, развитие болезни было стремительным. Это случилось в трех сутках пути от планеты, в открытом Космосе. Срочная помощь была запрошена, группа лучших медиков выслана навстречу, в зону вынужденной посадки, более чем в двух часах хода от купола. Но, увы, поздно. Они погибли, а корабль оказался необратимо поврежден при посадке: его люки заклинены, автоматика не реагирует на воздействия, связь нарушена. Попытки спасения гибнущих привели к заражению пираном медиков, мы вынуждены были ликвидировать подвергшийся угрозе транспорт и даже целые помещения, дабы локализовать бедствие и затем его преодолеть. Теперь угроза полностью позади.

По причине указанных страшных обстоятельств мы временно ограничены в перемещениях и привязаны к куполу, утрачена связь с основным поселением. Однако это никак не меняет основной цели нашего пребывания. Реализация проекта должна продвигаться в рабочем режиме.

Имеется второй корабль, нас спасут, как только удастся наладить связь.

Для сохранения порядка предписываю установить протяженность дня в три восьмика стандартных часов Релата. Один отводится под сон и обозначается гашением всего света, кроме аварийного и необходимого для экстренных работ, это позволит поддерживать режим отдыха и не терять ощущения времени. Годичный цикл установить безразлично к местным условиям равным 1/4 условных месяцев, каждый по 4/0 дней. Разница с Релатом невелика и допустима, а равная протяженость месяцев удобна для учета работ. Согласование местных условий с принятыми в куполе поручить технической службе. Ведение архива и хранение данных и дубль-версий передать в сферу ответственности моего личного помощника.

Будут строго караться перерасход любых ресурсов, неплановое пользование оборудованием, небрежное, ведущее к преждевременной порче, использование генного материала.

Любые высказывания панического толка приравниваются к измене и грозят ликвидацией статуса, вплоть до лишения имени и перевода в разряд подопытных.

15–24 марта, Хьёртт, «Тор-а-мир»

Ника

Корабль древних айри нахально влез в мое сознание и назвался домом. Словно он – разумный и имеет право так называться. Я – Ника, а он – «Тор-а-мир», очень приятно. И правда, приятно! Я еще сопротивлялась обаянию странного полуживого существа, пока к нам не присоединился седой Юнтар, инженер корабля и специалист по дальней связи. Старший, непререкаемый в давние времена для всего прежнего экипажа. Когда он очнулся и ворчливо запричитал, именуя наглых пришельцев низшими, их присутствие – захватом, планы – глупостью, еду – мерзкими помоями, быт – дикостью… тогда корабль и стал бесповоротно родным.

Юнтар мне сразу показался душой «Тор-а-мира», и выглядел он для чутья незыблемым, как скальное основание под кораблем.

Очень старый даже для айри, обстоятельный, скрипуче-несносный. Бесконечно надежный, незаменимый и почти всезнающий. С того момента, как он шагнул в нашу столовую, пересилив свою старомодную гордость долгожителя, мир наполнился уютом. Пустыня больше не казалась серой и мертвой, а наше безнадежное дело – таким уж обреченным на неполный и отдающий жесткой болезненной горечью полууспех.

Он спокойно и уверенно говорил то, что у прочих не получалось высказать вслух. И нерешаемое замечательно легко улаживалось.

Главная проблема и основа многих недомолвок – сами волвеки. Я увидела их впервые в пустыне и была совершенно потрясена.

Их живучестью, прежде всего: чем они там дышали? Как жили в чудовищном холоде и при критически низком давлении? Ну, я-то понятно, в «пиявке», маске и к тому же снавь. Айри тоже довольно выносливы, но без воздуха и тепла мы здесь загнемся в пару минут! А они уверенно мяли пыль тяжелыми лапами, утомленные, загнанные, потрясенные – и вполне живые.

Не менее живучести впечатлял четвероногий облик огромных зверей. Называть их волками смешно и глупо, сходства никакого. Слишком крупные, могучие и уверенные. Если не смотреть чутьем, то рядом и встать-то жутковато. Шерсть очень короткая, бархатной щеткой, хвост куцый, будто обрубленный, уши широкие, низкие и скругленные. Окрас невнятный под тускло-серой коркой пыли, на массивных плечах воротник более длинного меха, у многих – на тон темнее или светлее основного. Внушительная грудная клетка, длинные ноги, крупная голова с глубоко сидящими глазами различных оттенков – от бледно-лимонного до рыжего, – глядящими холодно и решительно. Да, для полноты картины – клыки. Оч-чень внушительные и, с первого взгляда очевидно, отменно острые.

Я помнила по Крику отношение Третьего к несравненному и обожаемому вожаку – доброму, мягкому, готовому слушать, мудрому, внимательному, рассудительному… Ага, и еще пожилому, с точки зрения Йялла!

От стаи мягко подплыл, ступая настороженно и беззвучно, перекатывая под шкурой крупные рельефные мышцы, и сел напротив зверь. На голову выше меня, опустившейся на колени. Когда он блеснул зеленоватым льдом глаз и низко рыкнул, я с трудом усидела на месте. Зато почти забыла о только что проделанной жуткой работе по выкашиванию хозяев, которая опустошила мой дар и привела сознание в тяжелое шоковое состояние.

Не думала, что уничтожать их так страшно. И не хочу вспоминать, как мы с Элом это проделали, и как впервые по-настоящему у меня на глазах этот воспитанный и милый декан резал живых, не меняясь в лице и почти не оставляя мне случая использовать меч. Собственно, я тогда и поняла в полной мере, что меня Риан учил лишь танцу с клинком, тренируя реакцию и гибкость. А вот Магистр Тарин получил полную подготовку бойца и имел в этом деле отменно обширную практику.