Алексей Широков - Попаданец 2.0

Вот только не собирался Барон Амадеуш де’Жеро просиживать остаток дней в тёмном царстве Коттай Дунсона. Через год-полтора его несчастная супруга должна была тихо скончаться после длительной болезни либо аккуратно выпасть с балкона, да мало ли можно придумать всяких разных интересных способов безвременно стать вдовцом. К этому времени в столице у него уже должна быть подготовлена тихая гавань, которая и послужит трамплином к дальнейшим успехам…

Замечтавшийся рыцарь вернулся в действительность, споткнувшись на колдобине это кривой и противной дороги, чуть было не упал, а мысли вернулись к вышагивающей перед ним парочке. Появление этого Игоря портило всё, и лишало Амадеуша, каких бы то ни было перспектив. Его, так тщательно выстроенный в глазах этой деревенской дурочки, образ бравого рыцаря, идеального мужчины и аристократа — рассыпался на глазах. И виной всему был этот… этот…

Справа от дороги, недалеко в городе что-то блеснуло, привлекая к себе внимание вновь медленно закипающего мужчины. Несколько шагов и вновь в установленной на крыше одного из домов открытой беседке с высокими, стройными колоннами вспыхнула маленькая звёздочка.

Прищурившись сер Алеющий Благоверный с трудом разглядел в зеленоватом свете какой-то металлический предмет установленный в центре конструкции. Тарелка? Кубок? Чаша? Из-за расстояния он видел только то, что это какая-то поблескивающая посудина, а может быть начищенный элемент малой архитектуры.

Он уже хотел отвернуться, но так и замер, не замечая даже того, что его уже обогнал даже медленно плетущийся химерал. Чаша! Это была она, как будто приблизившаяся к молодому человеку. Нет. Не так. Он просто видел её, словно бы она находилась на расстоянии вытянутой руки. А ведь до беседки было не меньше трёх стадий. Почти пятьдесят три акта! И это при том, что к его стыду, зрение у Амадеуша с самого детства было не очень, и он подозревал, что страдает близорукостью.

Чаша была золотой, покрытая россыпью драгоценных камней она блистала в зелёных лучах испускаемых кристаллом и манила его к себе. Правда рыцарю показалось странным то, что в давным-давно разграбленном городе сохранилась такая драгоценная вещь, однако секундой позже его взгляд вновь приковали её покрытые узором стенки и массивная ножка. И в этот момент, рыцарь понял, что она должна быть его.

Воровато оглянувшись на остальной отряд, который даже не заметил, что он отстал, мужчина быстрым шагом подбежал к краю дороги и свесился через ограждающий её мостик. Эльф говорил, что они будут двигаться по прямой, никуда не сворачивая и сделают привал на какой-то там площади, а потому, Амадеуш ни на секунду не сомневался, что обязательно нагонит их. Чуть позже.

Уже через десять минут ловкий как кошка молодой человек, который в детстве, в тайне от строгого папочки, баловался воровством, спустился на одну из крыш. Летом в Селуне довольно жарко и хозяева часто ленились закрывать на ночь окна верхних этажей своих домов. Так что опыт у него был и немалый. Правда мешали латные доспехи и длинный красный плащ за спиной, но всё это были мелочи по сравнению с ожидавшим его призом. Так что можно было и потерпеть.

Чтобы добраться до нужного здания понадобилось ещё пятнадцать минут, а забраться на крышу оказалось совсем плёвым делом. Это был храм или что-то типа того. Массивная кривая базилика, вдоль стен которой шли многочисленные колонны, отдалённо напоминающие кривые витые стволы южной курарры. Лазить по подобным деревьям было одно удовольствие, и уже скоро рыцарь оказался беседке, в центре которой на постаменте стояла та самая чаша.

В её золотом чреве плескалась какая-то радужная жидкость, но Амадеушу было всё равно. Дрожащими от нетерпения руками он взялся за её пухлые бока и медленно потянул на себя.

Безрезультатно. Она будто бы прилипла к своему постаменту, приварилась за долгие года ожидания его — её настоящего хозяина. Прозрачные алмазы каждый размером с голубиное яйцо призывно сверкали огранкой, а рыцарь всё силился оторвать её, прикладывая всё больше и больше сил.

Он не сразу понял, что собственно произошло, когда он в очередной раз рванул её на себя. Раздался хруст, что-то вспыхнуло, и в руках его образовалась пустота, а сам Амадеуш не устояв на ногах, с криком полетел спиной вперёд. Прямо к краю беседки больно ударившись об одну из колонн.

Уже сидя на полу, всё ещё ошарашенный произошедшим, он тупо смотрел на свои ладони, которые до сих пор сжимали… несколько бесформенных глиняных черепков, с торчащими из них лезвиями, глубоко пропоровшими ему средний палец правой руки. Он снял перчатку и почти машинально сунул его в рот, не обращая внимания на то, что его грудь, пальцы и ноги залиты той самой странной радужной жидкостью.

Боли, как ни странно — не было. Амадеуш чувствовал только обиду на весь белый свет так поиздевавшийся над ним. Золотая чаша оказалось всего на всего керамической подделкой, ради которой он — степенный рыцарь, скакал по крышам, словно юный воришка. Его взгляд упал на камни на одном из черепков — яркие сочные рубины, хотя он мог бы поклясться всем, что для него свято, что раньше видел прозрачные, словно слеза, алмазы.

В отличие от золота — они были настоящими. Уж в этом-то Амадеуш Кравчик, а точнее Овидус Паулус был уверен. Отец с детства учил его разбираться в самоцветах, потому выхватив кинжал, принялся выковыривать их из глиняного плена, ползая при этом в поисках черепков на карачках, будто бы катая на горбу маленького ребёнка.

Рыцарь так увлёкся, что совсем выпал из реальности. Он очень удивился, когда через какое-то время, керамические кусочки из разбившейся вдребезги чаши, с сияющими на них камнями наконец-то закончились. Он сел на свой поджарый зад, рассматривая своё сокровище, лежащее в подрагивающих ладонях. Зрелище это было настолько прекрасно, что Амадеуша совершенно не смущала льющаяся из пальца кровь, что попадая на драгоценные камни, словно бы впитывалась в них, предавая рубинам всё более благородный алый цвет и какую-то глубину.

Словно завороженный он вглядывался в их грани, а затем очнулся и суетливо принялся запихивать свалившееся на него богатство в поясной кошель и только после этого огляделся, как будто не понимая, где находится, и посмотрел на свою руку. Ранка на пальце зажила. Её покрывала нежная молодая кожа, да и странная радужная жижа куда-то исчезла. Похоже, что она успела высохнуть за то время, пока он выковыривал камни. Да собственно, какая разница.

Кравчик опёрся рукой на одну из поддерживающих свод колонн и тяжело встал. Уже оказавшись на ногах, он почувствовал, что его ладонь, ещё секунду назад прикасавшаяся к прохладному мрамору сжимает воздух, а затем и увидел, как ничем не закреплённый столб медленно заваливается набок.