Ветер странствий (СИ) - Ольга Ружникова
И дамам хоть лица брить не надо. Обычно.
Мягко светит луна, еще мягче — звездная россыпь. Дрыхнут спящие жертвы оргии, дрыгается в хватке Элгэ бодрствующая.
И зубы стучать начинают. У него. Ага, замерз. Или вспомнил, что она — вообще-то ведьма.
— По поводу моего любовника — опоздал, — отрезала илладийка. — И я — такая же жрица, как ты — принц. Так что заткнись и сядь, прижми хвост. Сверкать глазами можешь и дальше, разрешаю. Как и зубками скрежетать.
Девчушка прекратила рыдать, вскинула голову… разглядела парня. И поспешно дернулась назад — к Элгэ. Такого испугаешься!
— Я тебя убью! — прохрипел он.
— Ну всё, мне это надоело! — От увесистой пощечины его голова мотнулась. А на скуле летней вишней налился синяк. Или сливой. Здоровенной такой. — Заткнись и иди домой. Или помоги куда-нибудь труп убрать. Если его найдут — не поздоровится нам всем.
При виде означенного предмета несостоявшийся убийца позеленел, пару раз судорожно сглотнул воздух. И спешно склонился над песочком.
— Я помогу, — вызвалась девчонка. Вполне осмысленно.
Да, она — в шоке. Но вовсе не безумна.
Или еще не всё осознала. Бедняга.
Но в любом случае — так-так. Зелье можно было никому и не давать. Жаль, нельзя убить Поппея еще раз. Может, это возьмет на себя Ичедари?
— Ты — за ноги, я — за плечи, — скомандовала Элгэ. — Взяли!
И куда нести? Угораздило же строителей забабахать Змеев храм прямо в центре Сантэи.
Вдобавок — вот-вот рассветет. И заявятся или жрецы, или чьи-нибудь родственнички. А то — и те, и другие.
Спрятать мертвого Поппея в его собственной усадьбе — и то проще. Если бы Элгэ удалось избавить от него подлунный мир пораньше.
Впрочем, тогда игрища устроил бы кто другой. Это же идея не Кровавого Пса, а императора. Точнее, его покровителей.
Расстается со вчерашним ужином парень, вопросительно смотрит девчонка.
Давай, решай, Элгэ. Ты тут — самая старшая и умная. Даже если годами — ровесница этого «принца». Или вообще младше на полгода-год.
Если Храм охраняется — им конец. Особенно Элгэ. Даже если перебить стражу… Ага, в нынешнем состоянии и без оружия!
И куда потом девать уже десяток трупов, и на кого списывать убийство? На Ичедари? На разгневанного Творца? Лично поразил злой смертью — и осквернителя-язычника, и его стражу.
— За кулисы, — распорядилась илладийка.
Смутно темнеют гладкие деревянные лавки. Колышется ветром призрачно-белоснежный занавес. Из-за такого полагается застенчиво выглядывать привидению. Тени чьей-нибудь невинно пострадавшей души. Вот только все присутствующие души-страдалицы покамест в собственных бренных телах.
Каменные стены, в одну вделан шкаф. Вот так легенды о скелетах в шкафах и возникают, но других подходящих мест здесь нет вообще. Впрочем, если Храм-амфитеатр не охраняется, за телом всегда можно вернуться.
Если… И зачем тогда вообще прятали? Можно было и так удрать.
Разве лишь — чтобы спасти от обвинений в покушении кого-нибудь из бывших «невинных». А их и так прикроют родители.
Только почему-то не прикрыли от арены.
А император по-прежнему жаждет конфискаций. На подкуп плебса и преторианцев.
А тело окоченело и лезть не очень хочет.
Главное — не рассмеяться снова. Успокоиться уже не выйдет. А истеричку не выпустит никто. Решат — спятила. И не так уж сильно ошибутся.
А если еще и напарники что-нибудь отмочат… Девчушка едва успокоилась, парень — и вовсе еще не совсем.
А так хочется — даже не смеяться. Ржать дикой кобылицей. Впору Ичедари. Может, и у богинь бывает долгая истерика? А у бессмертных и вовсе длится веков несколько? Для них же время должно идти иначе… наверное. Даже если они родились смертными.
Надо было уточнить.
Вот и всё. Труп поставлен, шкаф — захлопнут. Можно присесть на лавку — дух перевести. Дрожь в ногах унять.
— Валерия, правильно? — уточнила Элгэ у девушки.
Будем надеяться — не обидится. Титул из дурной головы вылетел напрочь, но сейчас его девчонка сама назовет. От возмущения такой фамильярностью. Да еще и от банджаронки!
— Валерия Лициния Талес, — проснулись в измученном голосе остатки гордости. У Элгэ бы тоже проснулись. Тут у любого…
Одна Лициния среди девушек уже была. Кто придумал давать одному человеку кучу имен, а? Конечно, не Элгэ-Инес-Элене-Кармэн-Маргарите такое говорить, но она хоть представляется кратко. Элгэ — коротко и ясно, как полет стрелы. Жуткая гроздь имен превращает самую красивую и интересную девушку в еще одну знатную куклу — и только. В одну из многих.
Кстати, надо бы Валерию Лицинию во что-нибудь переодеть. Жаль, на песочке валялась лишь одна туника. Впрочем, девчонка ведь и отказаться может. Такая — запросто. Не все готовы рядиться в змеи знают чьи тряпки. Вдобавок — мятые и грязные.
Да и сама Элгэ соображай тогда лучше — еще не факт, что пошла бы на мародерство. Впрочем, нет — голой разгуливать всё равно хуже.
Стоп. Валерия Лициния — та, кого притащили последней. Кто громко отказалась пить зелье.
— Тебе нужно домой, Валерия Лициния, — успокаивающе произнесла илладийка. Хоть девочка и так вроде истерику прекратила. Громкую, во всяком случае. Совместное перетаскивание трупов — способствует. — Пойдем, потребуем плащ у какого-нибудь охранника. Стережет же здесь кто-нибудь выход.
А нет — так тем лучше! Проще жить.
— У меня нет дома.
Опять. Нашла время для гордости. Но с другой стороны Элгэ вновь умудрилась забыть: не всех в родном особняке ждут Алехандро Илладийские или Кармэн Вальданэ. В родителях ведь еще и графы Адоры бывают. Или Валерианы Мальзери. А на худой конец — короли Фредерики и Хуаны Железные.
— Отцу не понравятся события этой ночью?
Менее корявой фразы придумать не получилось.
Аж у самой будто змея проползла по всему телу. Ледяная, скользкая и очень противная. От каждого прикосновения на тошноту тянет. В компанию к тому юноше — на соседнюю кучку песка.
— Это мне не понравилось, — горько усмехнулась девушка. — А моему отцу — очень даже. Иначе бы не отдал меня жрецам. И даже заявил, что мне оказана честь. Передал через мачеху.
— Думаю, у него не было выбора, — мягко возразила Элгэ. — Иначе император казнил бы вас всех. И тебя тоже.
Сейчас она гордо ответит: «Лучше смерть!»
Алехандро Илладэн умер бы на пороге — но не дал забрать дочь. И, возможно, был бы неправ. Дочь никто убивать не собирался, а в случае отказа императору — казнь грозит всей семье. Включая других детей. Увы. Иногда
