Олег Борисов - Рассвет над Майдманом

Через долгую меру тишины Многоголовый отложил трубку и приблизил морду к молодому орку.

— Я один сейчас на пирамиде власти. Даже совет шаманов лишь подспорье мне и не может диктовать его волю. Пока я в силах — так и будет. Никто не сможет заставить меня править по-иному. Я отвечаю за мой народ, так было и так будет пока я жив.

Острый коготь уперся в фигуру за костром.

— Я присматривался к тебе еще с тех времен, как шаманы дали тебе тайные знаки профессии. Я смотрел за всеми вами, Дикими молодыми самцами, что собирались принять тотемы кланов в ближайшие годы. Беда на наших южных границах сожрала почти всех, кто заставлял меня ворочаться ночами без сна. Дикие кланы, как самостоятельный народ, исчезли. Ваша кровь усилит Разделенных, но только кровь. Головы и зубы втоптаны в грязь рыцарями за много перелетов стрелы к югу. Ты — единственный, кто может претендовать теперь на имя вождя исчезнувшего народа. Я должен сейчас решить, принять ли тебя как друга и возможного помощника или убить как помеху. Что скажешь, воин?

Хмурый не отводил потухший взор от клыков Многоголового.

— Тебе решать, вождь. Или убей, или отпусти меня. Я все сказал, ты все слышал.

— Хорошо. Тогда слушай, брат по крови, мое решение. Оставив тебя у наших костров, я всегда буду знать, к кому побегут недовольные моими приказами. Это удобно для меня. Видимая проблема лучше невидимых заговорщиков. С другой стороны, за все время, что знаю тебя, ты не показал себя змеей, выбирающей момент для удара. Какую бы похлебку не пытались заварить шаманы, ты стоишь в стороне и не лезешь с миской за самыми жирными кусками.

— Тяжелые времена настали для нашего народа, — продолжил вождь, — и мне нужны все, кто может хоть как-то помочь собранным воедино кочевьям. Однако твоего верного служения в качестве воина мне мало, безмерно мало. Люди придут сюда, как только соберут достаточно сил. Мы поднимем нежить на помощь, но нам нужно оружие и поддержка всех, кто не готов склонить голову перед копьями Драконов. Я посылаю завтра с парой близких советников посольство к гномам. Мы не выстоим с кожаными нагрудниками против стальных ратников. Посольство должно встретиться так же с Хранителями. Либо они помогут нам, либо нас растопчут, и Усыпальница останется беззащитной. Но ни гномы, ни Хранители не любят меня. Я слишком самостоятелен для них. Поэтому ты поедешь вместе с советниками. Убеждай, улыбайся, вертись ужом на углях костра, но заручись поддержкой и привези оружие в наши шатры. А я за это пошлю гонцов по степи. Если возможно хоть что-то узнать про твоих близких, я это узнаю.

Хмурый медленно поднялся.

— Найди мой род, живым или мертвым. А я прикрою тебе спину в бою.

Многоголовый поднялся в ответ.

— Хорошо. Договорим завтра. И помни — попытаешься обмануть меня — даже твои мертвые кости будут страдать. Будешь служить честно — я тебя не забуду.

Грязный мальчишка в заменяющей одежду мешковине осторожно выглянул из прохода.

— Эй, безглазый, часом не спишь?

Глэд повернул голову в сторону говорящего.

— Я что сказать хотел, — зачастил пацаненок. — Я тут полчаса как с порта пришел. Там с дальних входов в каменоломни стражников поднимали. Все в пыли, ругаются страшно. Говорят, у малых казарм штольни просели, много проходов засыпало. Еле стража спастись успела, когда все посыпалось.

— Где это, малые казармы?

— Напротив них обычно галерники разгружаются, ну, с такими яркими парусами, на которых осьминогов малюют.

Глэд закаменел лицом, застыл на мгновение, потом сгреб разложенный для продажи мелких хлам в мешок и метнулся в черный зев прохода. Безглазый житель подземелий исчез в бесконечных переходах, оставив мальчишку одного на краю гомонящего подземного рынка.

— Я и говорю, как раз рядом с вашим ночлегом, — растерянно обронил в пустоту пацаненок, потоптался еще пару минут и побежал дальше, выбросив из головы происшедшее.

Еще на дальних подходах к обжитым им местам, Глэд смог оценить масштабы катастрофы. Большая часть проходов перестала существовать, засыпанная обрушившейся породой. С большим трудом ему удалось найти пару старых крупных коридоров, укрепленных в древности каменной кладкой. А единственная не обвалившаяся нора, ведущая в родную пещеру, заканчивалась стеной влажного песка. Глэд присел перед препятствием и замер. Несколько мгновений он прислушивался к чему-то, потом с бешеной энергией принялся копать. Через десять минут из разрываемого песка показалась скрюченная рука, а потом он смог освободить засыпанное тело, которое с трудом выдернул из подземного плена…

Лишь к вечеру Рыбак пришел в себя. Он лежал на чем-то твердом, голову накрывала влажная тряпка и чья-то заботливая рука поила его водой.

— Где я?

— Молчи, Рыбак, ты слишком слаб.

— Глэд, это ты? Вижу я что-то плохо… — старик закашлялся. — Больше никого не нашел?

— Нет, только тебя откопал. Тебя почти у выхода зацепило.

— Остальные в центре спали, а я как раз пошел прогуляться до ветра. Громыхнуло и посыпалось сверху. Я даже побежать не успел, сразу все навалилось…

Глэд поставил плошку на камень и заботливо поправил тряпье, которым прикрыл компаньона.

— Горит у меня все внутри, больно очень. Не посмотришь, что стряслось?

— Плохо, Рыбак. Куском породы тебя приложило сильно. Ноги перебиты, весь низ почти всмятку. Боюсь, что недолго тебе осталось.

— Жаль. Хотел я по-другому умереть. Хотя, все лучше, чем на дыбе болтаться за бродяжничество или копье от стражника в пузо поймать.

Умирающий облизал губы и зашарил руками вокруг.

— Где мы сейчас?

— Я тебя ниже перенес. Здесь раньше камень добывали, коридоры укреплены хорошо, не должно нас накрыть. Как тебя достал, сбегал в кладовку, притащил по мелочи. Плохо лишь, что помочь тебе ничем не могу.

— Кладовку? А, то-то ты все схроны устраивал, тряпье и еду прятал. Это хорошо, негоже все золото в одном кошельке держать, вот и пригодилось.

— Отдыхай, я пока бульон тебе сделаю, напою.

— Оставь, не надо. Мне уже чуть-чуть осталось, скоро родных и близких увижу. Так что не суетись зря.

— Неправильно это. Может, я не смогу тебя спасти, но хоть провожу тебя достойно, без мучений.

— Не суетись, с проводами мы успеем, уже скоро. Кто бы мог подумать, что найденный нами полумертвый слепец будет мою поминальную молитву читать.

Старик умолк. Он слабел с каждой минутой, теряя остатки сил. Глэд с печалью сжимал его руку в ладонях, не в силах чем-либо помочь.

— Жаль, я тебе ничего в наследство не оставлю. Все потерял, что можно было. Вот и беспутную жизнь теряю. Обидно, что ни детей, ни внуков не оставил после себя…