Наталья Игнатова - Причастие мёртвых

Так что, едва услышав, что та хочет видеть ее, Берана опоясалась ремнем с ножнами, схватила сабо и, стараясь не шуметь, выбралась из окна на крышу пристройки. Зов пришел из Ларенхейда, оттуда же, где была стрельба, и сопоставить одно с другим смогла бы даже сеньора Лэа, у которой с головой ну очень трудно. Неужели стреляла сеньора Шиаюн?

Это была такая нелепая мысль, дурацкая. Но если с утра происходит что-то невозможное, то и продолжаться утро должно чем-нибудь невозможным.

Так и вышло. В смысле, утро продолжилось… чепухой, ужасной и нелепой. Сеньора Шиаюн, конечно же, ни в кого не стреляла, ее нежные, белые руки никогда не держали оружия. Но сеньора Шиаюн очень хотела, чтобы Берана поближе узнала того, кто стрелял. Вампира. Этого… вампира. И сеньора Шиаюн сказала, что он убил Дораба. И всех парней Дораба тоже. Двенадцать человек.

Берана слышала с утра двенадцать выстрелов.

По одной пуле на каждого из парней. Так просто.

А она спокойно спала. Знала про кровь, знала, что вампир будет слабым, и что он пойдет из «СиД» в таверну уже под утро, слишком занятый мыслями о солнце и слишком голодный, чтобы его нельзя было застать врасплох. Это у Дораба все должно было выйти просто. Арбалетный болт в сердце вампира, а дальше — добивать. Отрезать голову, сжечь тело, собрать пепел. С первого раза прямо в сердце, конечно, можно не попасть. Но парни должны были нашпиговать упыря болтами, как апельсиновый помандер гвоздикой[32]. Их же было двенадцать. Двенадцать!

Двенадцать выстрелов. Господи, спаси их души! Как бы они ни жили, Господи, они погибли, выполняя благое дело! Святая Тереза, помолись за них! И за свою Берану. Потому что сеньора Шиаюн хочет… отдать ее вампиру?

А сеньоре Шиаюн нельзя отказать.

— Но как мне… что мне сделать, чтобы он… понимаете, он уже укусил меня, — Берана передернула плечами, но чувствовала она не отвращение, чувствовала она тепло, и сладкие мурашки по коже. — Я ему больше не интересна.

— Почему ты так решила? — к облегчению Бераны в печальном голосе сеньоры Шиаюн послышался намек на улыбку.

— Потому что больше он не… да он, вообще, больше на меня не смотрел!

— А тебе хотелось бы, чтоб он смотрел на тебя?

— Нет! — она замотала головой, — нет-нет-нет! Я его ненавижу!

— Так сильно, что готова убить, — сеньора Шиаюн не спрашивала, она говорила о том, что они обе знали наверняка. — Ты можешь сделать лучше, девочка моя. Можешь победить его, а не убить. Хочешь?

Хотела ли она? Да она об этом и мечтала! Только никогда не думала, что победить и убить — это разные вещи.

Клуб заполнялся постепенно, медленно — люди приходили по одному, редко вдвоем. Все приглашения были личными, и Зуэль не одобрял попыток привести с собой кого-то, не включенного в списки. Даже если это были супруги или близкие друзья приглашенных. Нужны были веские доводы, чтобы он согласился принять в «Нандо» нового гостя. Основной состав формировался несколько лет, помещение было не резиновым, а, главное, неясными оставались критерии, по которым Зуэль решал, для кого он хочет танцевать, а для кого не станет ни за какие деньги.

Он вообще не танцевал за деньги.

Мартин весь вечер наблюдал за Занозой. Наблюдал за упырем в естественных условиях. Или почти естественных. Чужой мир, чужая страна, чужой язык — все чужое, но это чужое в сотню раз ближе и понятнее Тарвуда. По крайней мере, тут все люди, нет ни фей, ни эльфов, ни орков. Ни гоблинов, которые на Тарвуде нет-нет да попадались на воровстве по погребам и курятникам, куда делали подкопы из своих пещер.

Вспомнив о гоблинах, Мартин понял, что в Москве для Занозы условия — естественней не придумаешь. 

Тот и чувствовал себя как дома. Держался с той уверенностью, что составляла немалую долю его обаяния. Здесь, так или иначе, все знали всех, и Мартин, хоть и недолюбливал тусовки, к большинству гостей Зуэля относился неплохо. Эти люди, очень разные, знали толк в танцах и музыке, а общаться с ними о чем-то сверх того не было необходимости. В «Нандо» приходили не поговорить, а посмотреть. В общем, ненапряжная компания. То, что надо нелюдимому демону.

Но не Занозе. О, нет, только не ему.

Люди, с которыми Мартин за годы знакомства не поговорил в общей сложности и пятнадцати минут, люди, которых он считал такими же необщительными, как он сам, с Занозой разговаривали так, как будто знали его всю жизнь. Со всеми его браслетами и кольцами, с облупившимся черным лаком на ногтях, с невыразимым акцентом. Акцент, кстати, оказался вовсе не чудовищным, вопреки мнению не раз уже помянутого Хасана. Акцент был трогательным, он не отталкивал, он забавлял. А чтобы разобрать слова, слушать Занозу приходилось очень внимательно. В нем все, вообще все было нацелено на привлечение внимания. Он же сам об этом говорил. Вызывающая одежда, вызывающий вид, украшения, мейкап. В Москве еще и акцент.

Косметику Заноза смыл, но синие, прозрачные глаза притягивали взгляд и без черной подводки.

Да, вампиры относились к тем существам, которые разговаривают с едой. Но понимание этого не делало вампирское обаяние менее убедительным. К тому же, вряд ли Заноза собирался есть гостей Зуэля. Ему внимание нужно было. Интерес, восхищение, влюбленность. И он легко получал все, в чем нуждался.

Мартин поймал взгляд Зуэля. Танцор, уже загримированный — в черно-белом трико, с белым гримом, нанесенным на половину лица — вновь присел за их столик. Он тоже следил за Занозой, который сейчас, улыбаясь, посмотрел в сторону Мартина, что-то рассказывая трем своим собеседникам. Коммуникатор пискнул — в почту пришла визитка. Потом еще две.

— Ты его секретарь? — поинтересовался Зуэль, знавший какой сигнал настроен у Мартина на оповещение о визитных карточках.

— Я его работодатель.

— Это бросается в глаза. Но не расстраивайся, они все рады к нему в секретари податься. А ты так не умеешь, n'est-ce pas?

— В секретари не умею, — буркнул Мартин. — Ты сам-то! Я за все пять лет, не слышал, чтоб ты столько по-французски говорил, сколько сегодня.

— Хотелось сделать Занозе приятное. Французский ему нравится больше русского, к тому же, на французском у него гораздо лучше произношение. Вы — демоны разной породы. Он очарователен, но наверняка, не умеет убивать так же хорошо и быстро, как ты.

— Умеет.

— Ну, тогда, не с таким удовольствием.

— Шел бы ты, Зуэль… танцевать.

— Сегодня не я звезда вечера.

— Да ладно уж. Заноза уступит. Он вежливый. Настоящий англичанин. 

Был ли Заноза, на самом деле, вежливым, Мартин, конечно, не знал. Не настолько еще хорошо он изучил этого упыряку. Но Зуэль мог не переживать о том, что внимание гостей сосредоточено на ком-то, кроме него. Он и не переживал, он выделывался, уверенный в себе настолько же, насколько был уверен Заноза. Хотя, знай упырь о том, что, оказывается, этим вечером соперничал с Зуэлем, наверняка, удивился бы. Уж кто точно знал, что это место и эти люди принадлежат чернокожему танцору, так это он. Мартину так казалось.