Олаф Бьорн Локнит - Престол Немедии

Место для штурма было выбрано неподалеку от главных ворот, где лес подступал почти вплотную к стене. В кустах расположились лучники и арбалетчики маленькой армии. У каждого было не больше чем по три стрелы, но держались они при этом весьма бодро. Остальные растянулись цепью вдоль стены, ожидая команды к наступлению. Шамсудин с тоской оглядел оборванных ополченцев, неуклюже держащих свое оружие, напряженных стрелков, больше всего опасающихся попасть в своих, вздохнул и крикнул:

– Вперед!

– Давай, парни! – заревел Серкл, энергично размахивая своим мечом.

Ополчение откликнулось нестройными выкриками и бросилось вперед, с треском ломая кусты. Их почти тотчас заметили. Во дворце резко взвыл сигнальный рог, послышались отрывистые команды, в окнах дома замелькал свет. Нападающие заторопились. Те, что полегче, становились на плечи своим более крепким товарищам и, цепляясь за край стены, взбирались наверх. Там они цепляли веревки к выступающим через равные промежутки из стены зубцам, по которым должны были залезть остальные. Не привыкшие к таким упражнениям нищие болтались на веревках, точно мешки, медленно продвигаясь наверх под отчаянную ругань ожидающих своей очереди соратников. Вскоре их начали обстреливать из арбалетов. Стрелки укрылись в надвратных башнях и на крыше. Появились первые убитые и раненые, ополченцы заметались: большинство пыталось укрыться в кустах, кое-кто пытался всевозможными способами преодолеть стену. Серкл бегал вдоль стены, понукая медлительных и стараясь не дать струсившим удрать в лес. Арбалетчики и лучники нищих яростно бранились, не в силах разглядеть своих противников. Пущенные ими стрелы бессильно стучали по каменной кладке или разбивали дорогие оконные стекла дворца.

Нимед смотрел на все это из кустов и беспокойно грыз ногти. Он рвался участвовать в сражении, но совместными усилиями ему удалось втолковать, что, если он погибнет, все их дело окажется бессмысленным. Теперь король в отчаянии наблюдал за суетой своих ополченцев около стены. Рядом с ним Ильма беспрестанно взвизгивала и прижимала ладони к щекам, пытаясь разглядеть среди нападающих Бебедора. Ирина, очень бледная и собранная, стояла, стиснув рукоять легкого меча и в волнении то выпуская, то пряча ногти на левой руке. Ее глаза неотрывно следили за Шамсудином, который среди первых оказался на стене и спрыгнул в сад. Судя по доносившемуся оттуда звону клинков, там уже завязался бой. Потеряв полугнома из виду, рабирийка нервно взмахнула рукой, подчистую срезав острыми ногтями несколько листьев. Позади девушки-гуля Пфундс, который не мог преодолеть стену из-за своего увечья, красочно и с животрепещущими подробностями поминал Сварога, его подчиненных, а также перечислял недостатки и некоторые противоестественные наклонности их родичей вплоть до седьмого колена – по уверению Вонючки, таким образом, согласно примете, можно отвести от «гвардейцев» неудачу.

Сварог в этот момент тоже ругался – но не потому, что верил в приметы, а главным образом для облегчения души. Как раз сейчас сибиряк и его спутники плыли по озеру сквозь поднимающийся от воды туман и выныривающие на поверхность бутоны лилий. Расстояние до купальни оказалось значительное, вода была холодная, «гвардейцы» плавали из рук вон плохо. То и дело кто-нибудь из них принимался тонуть, отчаянно молотя руками по воде, и его товарищам приходилось помогать бедняге держаться на плаву. Если бы Сварог предусмотрительно не приказал привязать всем клинки вместе с одеждой к голове – добрая половина отряда давно была бы безоружной.

Чуть позади северянина плыла Ингода, выглядевшая несколько странно с привязанным к голове арбалетом. К удивлению славянина, дочь тюремщика хорошо держалась на воде. Пока Сварог, злобно бранясь, нырял за некоторыми членами своего отряда, девушка первой добралась до заграждения и кинжалом разрезала сеть. Подплывшие следом нищие расширили дыру, и вскоре все «гвардейцы» выбрались на берег рядом с королевской купальней. Пока нищие торопливо одевались, Ингода, отвернувшись, пыталась выжать волосы и костюм – она единственная плыла в одежде, несмотря на уверения Сварога, что всем присутствующим уже давно известны те детали, что она прячет под одеждой, поэтому стесняться нечего. За отворотом ее куртки сибиряк заметил полураспустившуюся лилию, и который раз про себя подивился женской натуре, способной, идя на бой наравне с мужчинами, не забыть при этом украсить себя цветком. Если бы сибиряк знал, что Ревенд не поленился сплавать за этой лилией едва ли не на другой конец озера, он удивился бы еще больше.

Тем временем небольшой части отряда «ополченцев» все же удалось перебраться через стену и вступить в бой с подоспевшими наемниками. С одной стороны, им повезло, поскольку арбалетчики противника не обстреливали их, опасаясь попасть в своих. Но, с другой стороны, драться с хорошо обученными солдатами оказалось куда более сложным делом, чем воображали себе нищие, воинственно размахивая в катакомбах полученным оружием и похваляясь друг перед другом тут же выдуманными боевыми подвигами. Оправившись от первого изумления, защитники дворца быстро поняли, с кем имеют дело, и теперь рубили нападающих, точно капусту, даже успевая обмениваться циничными шуточками. Возможно, нищие давно бы разбежались, но скрыться им было некуда: позади возвышалась стена, впереди был противник. В первых рядах «ополчения» рубился Шамсудин, стараясь по возможности прикрыть своих неумелых соратников. Рядом с ним понемногу собрались те, кто хоть немного был способен постоять за себя. Этот маленький отряд в основном и наносил урон врагу, оттягивая на себя силы противника и не давая им попросту уничтожить своих товарищей.

По другую сторону стены метался Серкл, яростно и без особого успеха понукая немногочисленных оставшихся у стены нищих лезть на помощь своим соратникам, поскольку по доносящимся выкрикам тюремщик ясно понимал, что их дело плохо. Сам Серкл, пару раз попробовав подтянуться по веревке, оставил это безнадежное занятие, решив дождаться, пока Сварог откроет ворота. Мэтра Бебедора, висящего на веревке ровно посредине стены и уже собиравшегося потихоньку спуститься обратно, кто-то из ожидающих внизу нетерпеливо подтолкнул так, что философ, к собственному неудовольствию, моментально оказался наверху. Перво-наперво мэтр уронил в сад свой меч, потом свалился туда сам. Немного посидев в кустах шиповника и переведя дух, достойный преподаватель философии нашел в себе мужество подняться и присоединиться к своим соратникам. Приметив Бебедора, Шамсудин тотчас оказался рядом, защищая философа от случайного удара.