Сергей Шведов - Черный колдун

— Это племянник Чирса, — шепнул ему на ухо Лаудсвильский.

Санлукар мгновенно остыл — юнец, конечно, нагл без меры, но с посвященными лучше не ссориться.

— Моя крепость к твоим услугам, достойный.

Жрец Ахай небрежно кивнул коменданту и поехал вперед в полной уверенности, что никакая сила не способна остановить ход коня, управляемого столь твердой рукой.

— Наглец, — просипел ему вслед Санлукар.

— Ему покровительствует сам посвященный Вар, Левая рука Великого, — Лаудсвильский со значением посмотрел на неосторожного приятеля. — О посвященном Чирсе я уже не говорю.

Конечно, благородный владетель прав: в Храме не любят невыдержанных и опрометчивых. Кому как не достойному Санлукару это знать. Терпение и послушание во славу Великого — самые важные достоинства воина и жреца. Гости приезжают и уезжают, а Санлукар остается хозяином этих Богом забытых мест. Впрочем, комендант крепости настолько обжился в диком краю, что его совсем не тянуло в Хянджу, хотя он не признался бы в этом никому, даже дорогому другу Рекину Лаудсвильскому, который один из немногих, быть может, понял бы его.

Достойный Ахай чувствовал себя не слишком уверенно в густом лесу. Он покосился назад, где слуга Лаудсвильского помогал Елене спрыгнуть с седла.

— Это здесь, — сказал слуга и бросил испуганный взгляд на Беса.

Жрецу Ахаю место не нравилось, и вообще поиски таинственной пещеры казались ему глупостью. Он ничего не помнил и не хотел вспоминать. Пусть посвященный Чирс сам ищет свои сокровища, а Мечу Храма нечего делать в чужих краях. Если бы не Елена, Ахай давно бы повернул коня в жаркие степи и не стал бы слушать в непривычном и пугающем месте крики ночных птиц.

— Мы остаемся здесь, — сказала Елена.

Жрец Ахай сердито хлопнул плетью по голенищу кожаного сапога. Он боялся леса, а уж тем более леса ночного, но никакая сила не заставила бы его сознаться в этом. Он с трудом удержался от того, чтобы не сорваться с места и не броситься прочь, куда глаза глядят. Счастье еще, что сгустившаяся мгла мешала женщине видеть его испуг.

Слуга низко поклонился Елене и поспешил к своему коню. Достойный Ахай выразил по этому поводу неудовольствие, но Елена успокоила его: — Я выведу тебя обратно.

Лес встревоженно шелестел зелеными листьями, пытаясь запугать чужаков, бесцеремонно вторгшихся в его пределы. В таинственном мраке могучие исполины распахивали ветви-руки, чтобы задушить в объятиях неосторожных путников. И шепот листьев, и крики птиц, и треск сухих ветвей под чьими-то крадущимися шагами — все это было смутно знакомо достойному Ахаю и одновременно пугало его новизной. Шепот леса казался ему и угрожающим, и одновременно успокаивающим, словно сквозь враждебную какофонию звуков прорывалась знакомая мелодия. Он на конец слез с коня и присел на землю рядом с Еленой. Та взяла руки молодого человека в свои и крепко сжала. Для Елены лес не был врагом, она погрузилась в его зачаровывающую глубину, как погружается усталый путник в освежающую прохладу медленно бегущих вод. Лес был ее стихией, он принял женщину как родную и убаюкивал сейчас с нежностью матери.

Достойный Ахай ощутил причастность Елены к таинственному миру и прижался к ее трепетавшему от прихлынувших чувств телу. Она вдруг запела тихую протяжную песню, которая, сливаясь с мелодией леса, становилась его неотъемлемой частью, как будто была рождена единым дыханием горячих губ, прильнувших друг к другу в порыве страсти и безграничной нежности. Жрец Ахай, убаюканный этой мелодией любви, затих, прижавшись щекой к ее коленям, благодарно принимая тепло рук, ласково гладивших его плечи.

Он уснул почти сразу, полностью вверяя ей свою жизнь, и спал долго без ставших уже привычными страшных сновидений. Елена ласково перебирала его мягкие волосы и смотрела в спящее нахмуренное лицо с нежностью матери, отыскавшей давно потерянного сына. Нет, пожалуй, еще не отыскавшей. Он принадлежал ей только спящим, а наяву поспешно ускользал в чужой, силой навязанный ему мир. И этот мир терзал и коверкал его душу. Этот красивый мальчик с нежным, почти девичьим лицом был жесток, и даже не просто жесток — он был чудовищем. Он утратил меру добра и зла и убивал с пугающей простотой и бессердечием, не зная ни жалости, ни сострадания. Чужая боль скорее забавляла, чем пугала его, и он шел по телам убитых с такой же легкостью, как другие по опавшим листьям. Чудовищная машина раздавила его душу, и только она, Елена, может спасти его от вечного мрака холодного черного колодца, в который он скользит с пугающей быстротой.

— Бес, — тихо позвала она, — нам пора.

Он открыл глаза, но не проснулся. Жрец Ахай продолжал спать, и это Бес, меченый из Ожского бора, всматривался сейчас в темноту.

— Пещера, — напомнила ему Елена. Бес пригнулся к земле и бесшумно скользнул вверх по склону. Он крался меж кустов, прячась за камнями, окруженный сотнями врагов, и их выползающие из темноты оскаленные личины смеялись над тщетностью его усилий. Но они явно поторопились с выводами, Бес снова обманул всех своих врагов, и вздох разочарования, вырвавшийся из ненавистных глоток, стал для него наградой.

Елену поразило, с какой легкостью он отыскал вход в пещеру. Камень, который, казалось, не сдвинули бы с места и десятки рук, легко откачнулся в сторону, пропуская их внутрь. Бес толкнул его плечом, и камень с такой же удивительной легкостью встал на место. В пещере было темно, но Елена предусмотрительно прихватила факел, и сейчас он освещал небольшое пространство перед входом. Елена покосилась на Беса, но тот неподвижно стоял на месте, закрыв глаза. Она схватила его за руку и потащила в глубь пещеры, поражаясь тому, как равнодушно он переставляет ноги, не предпринимая попыток взять инициативу в свои руки. Ноги Елены погрузились в воду, и она остановилась, не зная, что делать дальше. Вероятно, это и был тот самый подземный поток, о котором Бес так часто вспоминал в бреду.

У двух валунов он остановился и принялся спокойно раздеваться. Елена последовала его примеру — сбросила с себя одежду и положила на камень. Бес не пошел в воду, он протянул ей руку и замер. Иначе и быть не могло. Это Данна вводила его в свой таинственный мир, а он только послушно шел следом, полностью ей доверяя. Судя по всему, идти надо вперед, не пугаясь и не оглядываясь назад. От обжигающей холодной воды у Елены перехватило дыхание. Дно медленно уходило вниз, и вскоре вода сомкнулась над их головами. Елена подняла руку и обнаружила над головой каменный свод пещеры. Ее охватила паника, но она быстро взяла себя в руки. Данна не раз ходила этим путем, поэтому надо терпеть, чтобы не погубить себя и Беса. Ей не хватало воздуха, казалось, что этот путь не закончится никогда — поднятая рука все так же безнадежно упиралась в каменный свод. Был момент, когда она почти потеряла сознание и только чудом не наглоталась воды. К счастью, дно стало подниматься. Елена с всхлипом потянула и себя воздух. Рядом тяжело вздохнул Бес. Эта часть пещеры была освещена: слабый лунный свет падал сверху, высвечивая стоявших в углу каменных истуканов. Елена вздрогнула, увидев их, но тут же взяла себя в руки.