Глен Кук - Десять поверженных. Первая Летопись Черной Гвардии: Пенталогия

Наёмник тоже начал проявлять свою резвость. Мой свирепый взгляд заставил его затихнуть.

Ветерок колыхнул сухие листья. Пот, выступивший у меня на теле, холодил. Страх несколько поутих.

Патруль снова сел на лошадей. Всё ещё возбуждённо переговариваясь, они поехали дальше по дороге. Я смотрел, когда они покажутся там, где дорога изгибается на восток, вместе с руслом ручья. Поверх хорошо сидящих камзолов на них были пурпурные плащи. Шлемы и всё оружие были отличного качества. Повстанцы начинали процветать. Когда-то они были просто толпой, вооружённой вилами и топорами.

— Мы могли и напасть на них, — сказал кто-то.

— Чушь! — бросил Лейтенант. — Сейчас они ещё не знают точно, с кем столкнулись. А если бы мы полезли в драку, они бы это выяснили.

Нам совершенно не нужно, чтобы повстанцы пошли на нас цепью так близко от дома. Здесь нет места для манёвра.

Человек, который это сказал, был одним из тех, кого мы подобрали во время своего нескончаемого отступления.

— Брат, если хочешь остаться с нами, тебе нужно запомнить одну вещь. Драться надо только тогда, когда нет выбора. Ты же понимаешь, кто-то из нас пострадал бы тоже.

Он что-то проворчал.

— Они скрылись из виду, — сказал Лейтенант. — Пора двигаться.

Он определил направление, и мы пошли к высоким холмам за долиной. Я застонал. Опять по бездорожью.

У меня болели уже все мышцы. Усталость грозила свалить с ног. Человек не создан для бесконечных сумерек и маршей с шестьюдесятью фунтами на спине.

— Чертовски быстро ты сообразил там, — сказал я Немому.

Он принял похвалу, пожав плечами и ничего не сказав. Как всегда.

Крик сзади.

— Они возвращаются.

Мы неуклюже завалились на склоне поросшего травой холма. На юге над горизонтом возвышалась Башня. Этот базальтовый куб пугал даже на расстоянии в десять миль. И было в нём что-то неумолимое. Казалось, что Башню должны окружать языки пламени, огненная земля, или наоборот, земля, скованная вечным холодом. Вместо этого вокруг лежали зелёные и сочные пастбища, плавные холмы, на южных склонах которых примостились маленькие фермы. Растущие деревья очерчивали линии глубоких, неторопливых ручьёв, вьющихся между холмами.

Ближе к Башне ландшафт уже не был таким пасторальным, но всё равно не соответствовал тем угрюмым картинам, которые рисовала пропаганда повстанцев. Никакой серы, никаких изломанных трещинами бесплодных пустошей. Не было и невиданных Дьявольских тварей, рыскающих среди разбросанных человеческих костей, так же как и чёрных туч, постоянно грохочущих в небе.

— Патрулей не видно. Каркун, Одноглазый, давайте со своими штуками.

Я приготовил свой лук. Гоблин принёс три специальных стрелы. У каждой вместо наконечника было по голубому шару. Одноглазый посыпал один серой пылью и подал мне. Я прицелился в солнце и отпустил тетиву.

Вспышка синего огня, такая яркая, что невозможно было смотреть, описала дугу и опустилась в долину под нами. Затем ещё одна, и ещё. Огненные шары выстроились в аккуратную очередь и опускались вниз, скорее планируя, чем падая.

— Теперь ждём, — пискнул Гоблин и прыгнул в заросли высокой травы.

— И надеемся, что наши будут здесь раньше.

Любой повстанец, оказавшийся поблизости, без сомнения, обратит внимание на сигнал и поднимет тревогу. Теперь нам оставалось только взывать о помощи. Мы не могли остаться незамеченными.

— Ложись! — скомандовал Лейтенант.

Трава была достаточно высокой, чтобы скрыть лежащую фигуру.

— Третье отделение, в дозор, — добавил он.

Люди заворчали насчёт того, что сейчас очередь другого отделения, но после небольших и ненастойчивых пререканий заняли соответствующие позиции. Настроение у них было приличное. Мы уже оторвались от тех дураков. Что теперь нас может остановить?

Свою ношу я использовал как подушку и теперь смотрел на горы кучевых облаков, проплывающих над нами плотным строем. Стояла великолепная, по-весеннему бодрящая погода.

Мой взгляд упал на Башню. Настроение ухудшилось. Конец спокойной жизни. Захват Трещины и Наёмника подхлестнёт повстанцев к активным действиям. Эти двое выдадут все свои секреты. Когда спрашивает Леди, никто не может что-либо утаить или соврать.

Я услышал шорох, повернул голову и столкнулся взглядом со змеёй. У неё было человеческое лицо. Я завопил, но тут узнал эту глупую ухмылку.

Одноглазый. Это его отвратительная морда в миниатюре, только с обоими глазами и без обвисшей шляпы сверху. Змея захихикала, подмигнула и скользнула у меня по груди.

— Ну вот, опять начинается, — проворчал я и привстал, чтобы посмотреть.

Где-то в траве раздался сильный шум, возня. Вслед за этим высунулась голова Гоблина с его улыбкой поедателя дерьма. Трава зашуршала, и мимо меня проследовал отряд животных величиной с кролика, держа в острых окровавленных зубах куски змей. Доморощенные мангусты, догадался я.

Гоблин опять облапошил Одноглазого.

Одноглазый взвыл и подпрыгнул, выплеснув поток ругательств. Его шляпа сбилась набок, из ноздрей валил дым. Он вопил, и изо рта вырывался огонь.

Гоблин дурачился и подпрыгивал, как каннибал перед тем, как отведать очередной жертвы. Указательными пальцами он описывал круги. В воздухе тускло замерцали бледно-оранжевые кольца. Он подогнал их к Одноглазому, и они осели вокруг маленького чёрного человека. Гоблин рявкнул, как тюлень. Обручи сжались.

Одноглазый с ужасным шумом сбросил с себя кольца. Обеими руками он начал производить бросательные движение, и к Гоблину понеслись какие-то коричневые шары. Взрываясь, они извергали тучи бабочек, которые облепили Гоблина, лезли ему в глаза и уши. Он отпрыгнул, принялся удирать, скрываясь в траве, как мышь, которая спасается от совы. Через некоторое время он высунулся из травы с ответным заклинанием.

Появились цветы. У каждого цветка был рот, а каждый рот ощетинился клыками, похожими на моржовые бивни. Эти цветки самодовольно пожирали бабочек. Гоблин завалился на спину, хихикая.

У Одноглазого изо рта выползла синяя лента с буквами: небесно-голубое знамя, трепещущее у губ. Серебряные буквы провозглашали его мнение о Гоблине.

— Прекратить! — запоздало прогремел Лейтенант. — Вы привлекаете внимание.

— Поздно, Лейтенант, — сказал кто-то. — Посмотри-ка вниз.

К нам шли солдаты. На них были красные, с эмблемами Белой Розы, плащи. Мы попадали в траву. Так земляные белки прячутся по своим норам.

Голоса двигались по склону холма. Большинство наших проклинало Одноглазого последними словами. А некоторые упоминали и Гоблина за его участие в этой дикой, демаскирующей затее.