Вадим Панов - Головокружение

Даша прищурилась:

— Но хочу ли я слушать ваш рассказ?

— Спроси себя еще раз, — предложила Алиция.

И девушка поняла, что баронесса лжет: ее тайна не отвлечет и не развлечет. Ее тайна и есть выбор, и есть тот самый перекресток, на котором она оказалась. Ее тайна способна в корне изменить жизнь Даши, оставалось лишь ответить «да».

«Родители умерли, Коля меня бросил, я совсем одна… Что у меня есть? Завидная должность в крутом туристическом агентстве? И холодная постель, в которой завтра окажется какой-нибудь другой Коля. Хорошо, если по любви, а не ради того, чтобы заполнить пустоту. Что у меня есть?»

— Что произошло вчера? — решительно спросила девушка. — Я хочу знать.

— Не вчера, а гораздо раньше, — спокойно произнесла Алиция. — Намного раньше…

Зеленый Дом, штаб-квартира

Великого Дома Людь. Москва, Лосиный Остров,

10 июня, пятница, 15:03

— Ты правда не знаешь, зачем нас позвали? — в очередной раз поинтересовался ерзающий по сиденью Копыто.

— Не знаю, — безразлично буркнул Сиракуза.

— В натуре?

— Зуб даю.

— Мля… — Уйбуй откинулся на спинку кресла, с тоской посмотрел на приближающуюся громадину дворца, и повторил: — Мля…

Предстоящий визит в Зеленый Дом приводил Копыто в смятение. Во-первых, никогда раньше уйбую не доводилось бывать во дворце. Люды не особенно жаловали Красных Шапок, в приличные места старались не допускать, и даже когда в Зеленый Дом приезжал великий фюрер, его свите приходилось скучать за воротами. Во-вторых, на Копыто произвела неприятное впечатление форма приглашения: послание оказалось на столе канцлера самым что ни на есть магическим образом: переместившись через рабочий портал. Простой конверт, украшенный гербом Великого Дома — танцующим журавлем, а в нем лаконичная записка: «Явиться во дворец к 15:15 сегодня кабинет 31». Не письмо даже, а именно что записка, лишенная каких бы то ни было объяснений, подписи и даже знаков препинания.

— Но ведь нас не казнить станут, да?

— А я почем знаю?

Спокойствие Вани наконец-то вывело уйбуя из себя:

— А кто мой советник, а? Кто заботиться должен про все? Кто помогать мне обязан?

— Я и помогаю.

— Как?

— Я ведь с тобой, не так ли?

— И нас повесят вместе.

— Может быть…

— Может быть? — взвизгнул Копыто. Переполненный чувствами уйбуй попытался вскочить, приложился головой о потолок, крепко выругался и вновь вернулся к теме: — Ты сбрендил, чел? Я не хочу повешаться!

— Ты ведь канцлер.

— И чо?

— А то, — хладнокровно объяснил Сиракуза, — что канцлеров иногда вешают. На том основано государственное устройство.

— Для чего?

— Народ повеселить.

— Мля…

Копыто приготовился впасть в панику, но Ваня, сообразив, что перегнул палку, поспешил успокоить несчастного уйбуя:

— Не волнуйся, не станут нас вешать.

— Почему?

— Потому что иначе бы нас еще в Форте арестовали. Любую казнь, особенно казнь такой крупной птицы, как ты, нужно правильно обставить, и люды это хорошо понимают. Начать нужно с шумного ареста, чтобы как в телевизоре все было: группа захвата, снайперы, слезоточивый газ, перевернутые машины и вопли раненых прохожих.

— Красиво, — протянул Копыто. — Я тогда потом тоже так делать стану.

— Затем следует процесс: обвинения разные, в основном выдуманные, прокурор, защитники, прения сторон…

— С автоматами?

— Не без этого, — кивнул Ваня. — А уж потом собственно повешение. В выходной день желательно, чтобы народ от работы не отвлекать.

— Нас не арестовывали, — припомнил уйбуй.

— Что означает: нас вызвали просто поговорить.

— О чем?

— Разберемся.

Бронированный «Тигр», а «кортеж» канцлера состоял всего из одной машины, въехал во двор и скромно остановился у дальнего крыла. Алех остался за рулем — семья Хван относилась к Ордену, и четырехрукий решил не покидать салон автомобиля, чтобы лишний раз не нервировать людов, а Сиракуза с уйбуем прошли в нужный подъезд. Ваня — спокойно, Копыто — нервно икая.

Крыло, в котором оказались приятели, занимало казначейство Зеленого Дома, заведение по определению скучное и важное, а потому внутреннее убранство красотой не отличалось. Пройдя в подъезд, уйбуй и Сиракуза оказались в длинном и узком коридоре, голые стены которого слегка разнообразили абсолютно одинаковые двери. Из-за одних доносилось гудение компьютеров, из-за других — щебетание зеленых ведьм, а из кабинета № 31 — того, в который им надлежало явиться, навстречу приятелям вылетели два раскрасневшихся конца.

— Все пропало! — пропищал один, безумно глядя на Сиракузу. — Он все знает!

И схватил себя за горло. То ли галстук хотел ослабить, то ли, наоборот — удавиться.

— Скотина! — с чувством сообщил второй кому-то в кабинете, после чего сорвал с толстенького пальца пару перстней и швырнул их внутрь. — На, подавись! Вот тебе пени!

— До завтра, — проскрипело в ответ.

— Я буду жаловаться!

— Он все знает!

Первый толстяк стукнулся лбом о стену.

— Что происходит? — пролепетал ошарашенный Копыто.

— Еще не все потеряно. — Второй конец, тот, что остался без пары перстней, схватил приятеля за рукав и потащил прочь.

Канцлер вжался в стену:

— Я туда не пойду.

— Поздно. — Ваня приоткрыл дверь и осторожно заглянул внутрь. — Можно? Я…

— Я по приглашению явился, — пропищал из-за его спины уйбуй. — Великий государственный канцлер…

— Ты — Копыто? — поинтересовался хозяин кабинета.

— Да… То есть: так точно… То есть…

— Входи.

К огромному удивлению приятелей, встретила их не зеленая ведьма или окончивший университет люд, а пожилой шас — седоватый, носатый и весьма скептически настроенный. Увидев гостей, шас захлопнул толстую папку с документами, откинулся на спинку кресла и покусал кончик авторучки.

— С тобой все ясно, — проворчал он, разглядывая мнущегося уйбуя. — А вот ты, неустановленный чел, кто такой?

— Ваня Сиракуза, — представился Ваня. — Я советник государственного канцлера…

— Дальше можешь не продолжать, — отрезал шас. — Я рад, что этот, — небрежный взмах рукой в направлении Шапки, — прибыл с переводчиком. Возможно, в этом случае наша встреча не затянется.

Несмотря на суровый тон казначея, Сиракуза понял, что шас ничем не раздражен, не злится и пребывает в неплохом расположении духа. Судя по всему, носатый изрядно поиздевался над концами и тем поднял себе настроение. Именно поэтому Ваня решился выразить удивление: