Травоядный. Том III - Лев Белин
— Цветок Грома… Ты пришёл за ним. Но у меня его нет. Сейчас нет, — ответила она, её слова звучали как приговор.
«Она что-то умеет. Или догадалась? Какая разница», — решил я, подавляя желание закончить всё здесь и сейчас.
— Когда будет? — спросил я, придвинув остриё ближе, так, что кожа натянулась под лезвием.
— Скоро, — сказала она, медленно вставая, её движения были плавными, как у змеи. Кинжал от горла я не убрал. — Пойдём. — Она шагнула мимо, её тень скользнула по стене.
— Стой! Думаешь, я идиот? Хочешь к патрулям? Выпущу кишки! — прорычал я, чувствуя, как терпение истончается.
Она медленно повернулась и посмотрела мне в глаза. В её взгляде не было страха — лишь свет, холодный, как звёзды, видение будущего. Она знала, на что я способен, и не боялась, будто её судьба уже была решена.
Зубы скрипнули, я сжал рукоять до боли в пальцах.
— Веди, — прорычал я, мой голос дрожал от сдерживаемой ярости. — Почую неладное — прикончу.
Мы вышли из хижины, когда мимо шёл патруль, их копья поблёскивали в лунном свете. Двинулись за ним, держась на расстоянии, чтобы не заметили, шаги шаманки были бесшумными, как у призрака. Воины ушли, а мы свернули к горе. Тропа вилась змеёй к вершине, узкая, усыпанная острыми камнями.
— Хочешь узнать, что тебя ждёт? — спросила она, когда хижина стала размером с перстень, её силуэт растворился в ночи. Всё это время мы шли молча, лишь ветер шуршал в зарослях.
— Судьба? Не интересно. Я знаю, что меня ждёт. Иду своей дорогой и вижу свет в конце, — ответил я, мой голос был твёрд, как сталь.
— Свет? — переспросила она, её тон был почти насмешливым. — А я вижу лишь кровь.
Я сжал губы, чувствуя, как её слова цепляют что-то внутри. Как много она видит?
— Я убью его? — спросил я, не отводя взгляда от её спины.
— Убьёшь, — ответила она без паузы.
— И сам умру?
— Умрёшь.
— Хорошо, — кивнул я, принимая её слова, как данность.
Мы обогнули скальные зубы, что местные звали Челюстью Чайра — их бога, злого и свирепого, чьи клыки, по легендам, грызли небо. Поднялись выше, где воздух стал холоднее, а ветер резче.
Закапал дождь, мелкий, но настойчивый. Чистое небо затянули тяжёлые тучи, поглощая звёзды. Луна исчезла, свет померк, оставив лишь серую пелену. Молнии сверкнули вдалеке, их свет на миг озарил тропу.
— Но твой путь не закончится со смертью, — сказала она, её голос стал ниже, почти пророческим.
— Что несёшь? Смерть — финал. Достойный, долгожданный. Мы рождаемся ради него, — равнодушно ответил я, но её слова задели что-то глубоко внутри.
— Клыки и когти, серый мех, чёрный дым. Сталь, ветер, — говорила она, её слова звучали как заклинание, как ритм древнего барабана.
— Что значит этот бред? — спросил я, чувствуя, как раздражение перерастает в гнев.
— Месть сквозь смерть. Жизнь за жизнь. Мир падёт во имя Отца и Сына. Он вернётся и назначит последний день. Лишь Слеза даст шанс противостоять судьбе. Лишь она даст время. Лишь она отнимет его.
— Заткнись, — выплюнул я, толкнув её в спину, так что она едва не споткнулась. — Шагай быстрее.
Мы взошли на плоскогорье — словно вершину срезали гигантским мечом, создав площадку в километр диаметром. Пустую, лишь серые камни, мокрые от дождя, блестели в свете молний. Ветер крепчал, рвал плащ, молнии приближались, озаряя мир резким светом и оглушительным грохотом, от которого дрожала земля.
— Где? — спросил я, мой голос перекрыл вой ветра.
— Марк, тебе не стать героем, как бы ты ни хотел, — сказала она, её глаза сверкнули в темноте.
— Ха! Не собирался! — бросил я, чувствуя, как её слова режут, как лезвие.
— Чтобы убить чудовище, нужно стать чудовищем.
Я не выдержал и ударил её под колено, с силой, от которой она рухнула на мокрые камни. В тот же миг грянул гром! Яростный раскат заполнил небо лиловыми молниями, их свет озарил её лицо, спокойное, почти безмятежное. Она не вскрикнула, не пискнула. Я владел её жизнью, как многими до неё. Но что-то было иначе. Казалось, её жизнь уже потеряна, и, оборвав её, я не получу душу, лишь пустоту.
— Я давно готов стать чудовищем. Такова цена силы. Моя цена, шаманка, — сказал я, глядя сверху вниз, чувствуя, как дождь стекает по маске. — Дай Цветок Грома, и я оставлю тебе жизнь.
— Ха… Ха-ха-ха! — рассмеялась она жутко, булькающим смехом, от которого кровь стыла в жилах. — Жизнь? Что она стоит? Миг в мироздании, крупица на полотне вселенной. Ничто.
— Хватит твоей философии! — Я схватил её за жёсткие волосы, оттянул голову назад, прижав кинжал к горлу. Ещё чуть — и кровь хлынет, смешается с дождём.
— Битвам твоим не будет конца, ни в этой, ни в следующей жизни. Выбор — покорить или покориться. Каждый принесёт боль, страдания, разрушения. Мир в твоих руках, и быть концу. От чьей руки падёшь — неважно, крах неминуем, — пропела она, как мантру, её голос дрожал, но не от страха.
Рука дрогнула, сталь рассекла шею, и горячая кровь хлынула на землю, на камни, смешиваясь с грязью и дождём. Я отпустил её, и она рухнула, захлёбываясь, её тело дёрнулось в последней судороге.
Она прохрипела, едва слышно:
— Фулгур…
Безумная молния, лиловый гнев небес, обрушилась вниз! Свет озарил всё, ослепляя, разметал камни, землю, как взрыв. Удар опрокинул меня на спину, воздух вышибло из лёгких. Поднявшись, я увидел дым, идущий от широкого кратера, где земля ещё шипела от жара. Ноги сами понесли туда, будто притянутые неведомой силой. В центре вырос каменный цветок с лиловыми прожилками, его лепестки пульсировали, как живые.
— Так вот ты какой — Цветок Грома. Цветок Фулгура…
Шкура ощутила дуновение ветерка, странное и холодное так глубоко под землёй, где воздух был тяжёлым и неподвижным. Лестница кончилась, впереди смутно виднелся проход, за которым царила непроглядная тьма, такая густая, что даже мои глаза, привыкшие к теням, не могли её пробить. Холод пробирал до костей, а тишина давила, как невидимый груз.
— Фулгур… Молния… — прошептал я, чувствуя, как слово отдаётся в груди.
— Фулгур, — прокряхтел старик, его голос был
