Дом Одиссея - Клэр Норт
– Твою лодку сторожат вооруженные спартанцы. Мы можем напасть на них, если пожелаешь, хотя наши основные силы уже покинули этот остров.
Сказано это весьма обыденно, тем же резким тоном, который Теодора так часто слышит, когда Приена говорит о военных делах. Теодора уверена, что, если ее женщины нападут на этих спартанцев, спартанцы умрут. Но она так же уверена, что и некоторые члены ее небольшого отряда падут – как следствие хаоса ночных сражений. Такова реальность; Теодору никогда не смущают ее проявления.
– Нет, – отказывается Пенелопа. – У меня есть другой способ выбраться с острова. Нам нужно добраться до Фенеры.
– По дороге встретятся спартанцы, – предупреждает Урания. – Менелай оставил попытки спасти свои горящие корабли.
– Мы с самого начала понимали, что это отвлечет его лишь на короткое время. Теодора, можешь разведать нам путь?
Теодора коротко кивает. Это ее земля, ей знакомы каждый камень и любая колея, все ветви и листья. Она поворачивается и мгновенно скрывается во тьме, и тут я ощущаю, что кто-то еще движется рядом с ней, бежит бок о бок, сминая переплетение веток жесткими босыми ступнями. Артемида в дозоре со своими любимыми воительницами нынче ночью, она ведет Теодору сквозь тьму и упивается этим, издавая короткий крик, похожий одновременно и на свист ветра, и на волчий вой.
– У тебя есть план? – хрипит Электра, когда Урания отправляется вслед за Теодорой по едва заметной неровной тропе.
– Конечно, сестра, – отвечает Пенелопа, не отрывая взгляда от тропы, по которой ступает с величайшей осторожностью. – Конечно.
Свет луны, ведущей их, неярок, но принесенные вчерашней бурей тучи расходятся, открывая небесную твердь, и к лунному добавляется звездный свет. Этой ночью мир бесцветен, не считая вспыхивающего время от времени огонька лампы, оставленного жительницами острова, чтобы указывать им путь. Пока Теодора бежит вперед, быстро и уверенно, Урания ведет группу за собой. Она тоже несет лампу, но поднимает ее высоко, разве только для того, чтобы осветить ручей, пересекающий их тропу, и указать брод или тихонько позвать в темноте: сюда, скорее, скорее сюда.
Создания ночи и тумана разбегаются с пути бредущих друг за другом людей. Может быть, какой-нибудь испуганный олень или оробевший заяц. Сова бесшумно парит в вышине; я напрягаю слух, чтобы уловить шаги Артемиды, несущейся сквозь ночь, но даже мне не удается на слух проследить путь охотницы. Беглецы не разговаривают, не поднимают головы от вьющейся в темноте тропы, не шепчутся о пугающих вещах. Теодора появляется из леса, прижимает палец к губам: вниз, вниз. Они падают в грязь, вжимаясь спинами в камень, прячут огонь и ждут затаив дыхание. Всего в паре шагов от них дорога, весьма типичная для Итаки, и по ней, звеня броней и стуча щитами по спинам, трусит группа спартанцев, возглавляемая капитаном с фонарем в руках. Он, кажется, заметил один из тех огоньков, которыми женщины указывали путь, и теперь гадает, что это, собираясь сойти с дороги и углубиться в неизвестную часть острова, – но нет, постойте. Пока он раздумывает, огонек гаснет. Одна из дровосеков острова внезапно решила погасить лампу, пока та не привлекла лишнего внимания, а рядом с ней стоит Артемида, наложившая стрелу на тетиву. Спартанцы качают головами – нет смысла рыскать в темноте, чтобы найти огонь, который больше не горит. В конце концов, этим царственным беглецам, то есть гостям, некуда деться.
Беглецы между тем в напряженном молчании ждут, пока пройдут спартанцы и Теодора появится снова, жестом позвав за собой. Быстрее, быстрее, сюда, быстрее!
Они идут по прячущемуся в узкой расщелине руслу высохшего источника, дно которого усеяно гладкими камнями, спускаясь все ниже, ниже к морю. Даже уши смертных уже способны уловить его шум, шелест пенных волн на неровных камнях и более громкий, глухой рокот прилива, омывающего тонкий полумесяц песчаного пляжа, на котором их должен дожидаться корабль. Они не могут спуститься по руслу до самого моря, потому что оно заканчивается обрывистым утесом, по которому после дождя стекает крохотный водопад, так что приходится свернуть на узкую тропу, змеящуюся вниз к побережью. Здесь почти нет укрытия, ведь жестокий ветер пригнул к земле низкие кусты, превратив их из защиты в помеху, царапающую голени, и поэтому беглецы, отчетливо заметные в свете звезд, ускоряют шаг.
Они, возможно, решат, что именно звездный свет выдал их, но Орест, стонущий и мечущийся в своем дурманном забытьи, единственный из смертных знает, что это не так. Тут я замечаю их, трех тварей, устроившихся на голых серых ветвях искривленного, выбеленного солью дерева. Они ухмыляются при виде меня, кудахчут и хлопают когтями в восторге от своей маленькой проделки, наклоняют головы, словно прислушиваясь к приятной музыке. Фурии пробуют воздух на вкус, и я тоже уже чую его, запах пота и мускуса – букет, который я находила весьма привлекательным во многих обстоятельствах, но без которого прекрасно обошлась бы сегодня.
Итак, когда наша маленькая стайка беглецов достигает гребня холма, спускающегося к заброшенной бухте со сгоревшими домами, они снова слышат звон доспехов и топот ног, звук мужских голосов, в которых вспыхивает отчетливое беспокойство. Теодора тут же оказывается рядом и кричит, уже не таясь:
– Спартанцы! Шевелитесь!
Урании не нужно повторять дважды, она, подоткнув подол выше костлявых коленей, уже несется бегом. Пенелопа с Эос бегут рядом, позабыв про царственное достоинство, стоит лишь оказаться на песчаной тропе к побережью, а позади них микенцы стараются удержать Ореста, ковыляя в темноте. Электра не привыкла носиться сломя голову по крутым, осыпающимся тропкам; Рена, чуть не упав, вскрикивает, но ее подхватывает под руку и вздергивает на ноги Пилад, пока Ясон стаскивает Ореста вниз по склону.
Позади них – движение, блеск бронзы и чей-то крик, поднимающий тревогу. Свет факела и еще одного, поднятого повыше. Там всего четыре спартанца, без щитов – наверное, маленькая группа, посланная на разведку, более легкая и быстрая, чем их собратья в громоздкой броне. Они не ожидали, что кто-то придет сюда нынче ночью; большая часть людей Менелая собралась у маленькой рыбацкой лодки Урании в потайной бухточке, а не здесь, у остатков сожженной пиратами деревушки. Они почти дремали, убаюканные прохладным морским бризом или слабым запахом опавшей листвы из леса, но один из них вдруг увидел во сне крылья летучей мыши и эбонитовые когти, отчего резко проснулся и… В общем, вот они. Вот они, идут прямо сюда.
Внизу, в гавани деревушки, когда-то звавшейся Фенерой, ждет судно.
Не то судно, о котором думал Менелай.
Это скорее боевой корабль, мощный, с квадратным парусом. На песке перед ним мерцает теплым светом костер, и бродят у киля фигуры, но не женщин, которые обычно снуют в темноте, а мужчин. Туда и ковыляет наша небольшая группа, возглавляемая Теодорой с луком в руках, которая кричит на бегу:
– Готовьте корабль! Готовьте корабль!
Ее голоса не слышно в шуме ветра, но не успеваю я направить его, как появляется Артемида, усиливая звук, швыряя его к ждущим внизу, и те, подняв глаза и заметив спускающихся к ним людей, начинают шевелиться, принимаются толкать зарывшийся в песок нос судна. Первой до корабля добирается Урания, которая с разгона влетает в пенные волны, нащупывает веревку, привязанную на носу корабля, и неуклюже взбирается на палубу. За ней бегут Эос и Пенелопа, но они не цепляются тут же за веревку, а оборачиваются, окликая своих спутников: давайте, давайте же! Давайте быстрее!
Электра бежит, спотыкаясь в темноте, едва не падая. Я подхватываю
