Песнь войны (СИ) - Илья Витальевич Карпов
Путь проходил даже слишком спокойно. Обозы ехали, казалось, ещё медленнее, чем прежде, поэтому Игнат просто изнывал от скуки. А глядя на флегматично молчаливого Драма, глядящего в сторону, ему становилось ещё тоскливее. Рия же провела эти дни в лекарских хлопотах. Кроме обычных перевязок и ухода за ранеными на ходу, Эббен Гальн поручал ей помогать ему при операциях, которые приходилось делать во время привалов.
У одного солдата загноилась рана от стрелы, и пришлось срочно извлекать наконечник. После нескольких минут душераздирающих стонов, пробивавшихся даже через закушенный солдатом тряпичный кляп, Гальн держал в щипцах окровавленный треугольный кусочек металла.
— Чёртовы эльфы, — процедил он сквозь зубы. — Слышал, они смазывают стрелы тухлым мясом. А кто-то поговаривает, что и собственным дерьмом. Если б сейчас не вытащили, к утру бедняги бы не стало. Промой и обработай рану, Риенна.
Был и один воин, бодрый и весёлый, что всё время пытался шутить и порой даже отвешивать шлепки белым сёстрам, проходившим мимо. Во время очередной перевязки Рия заметила крохотную слезинку, стекающую по его небритой щеке нездорово бледного цвета. Когда она подошла ближе, он широко улыбнулся, но зубы его были стиснуты. Девушка протянула руку к его повязке на ноге, он попытался отшатнуться, но Рия ловко сдёрнула ткань. Уведенное поразило даже её, а в нос ударил резкий гнилостный запах. Она немедленно позвала Гальна и даже у повидавшего многое врача брови удивлённо поползли вверх. Он не отправил Рию срочно за водой и инструментами, как она ожидала. Вместо этого хирург присел рядом и спокойно спросил.
— Как тебя зовут, сынок?
— Джейкон, господин. Из Волчьего брода, близ Роррсвелла.
— Почему ты об этом молчал? — Гальн указал на потемневшую ногу.
— Так я ж видел, что тут творится. Вы б мне наверняка ногу отчекрыжили.
— Не волнуйся, теперь не отчекрыжим. Тебя ждут дома?
— Не, некому меня ждать. У меня и дома-то нет. Я как услыхал клич на войну, подался сюда, хоть какое-то занятие, да и кормили исправно. Не, вы поймите, господин, я ж знаю, кричать да стонать — оно без толку, тут и так этого хватает. А я хотел, чтоб всем повеселее было. Вот только теперь болеть стала жутко, зараза.
— Да уж, Джейкон, вляпался ты в историю. Но самообладание выше всяких похвал, — поднялся на ноги Гальн. — Выпить хочешь?
— Вот это разговор! Конечно, не откажусь!
— Сейчас будет. Не изысканные вина, конечно, но горло промочить сойдёт.
Отведя Рию в сторону, Эббен Гальн вздохнул.
— Принеси ему кувшин обезболивающего средства. Пусть уснёт.
— Разве мы не должны что-то сделать с раной?
— С такой обширной гангреной уже ничего не сделать. До утра он не доживёт. Пусть хоть помрёт не мучаясь, — после этих слов Гальн развернулся и зашагал прочь. Рия лишь услышала приглушённое. — Болван ты, Джейкон. Болван…
Конечно, хоть она и старалась заботиться обо всех одинаково, но особое внимание всё равно уделяла Эрнивалю, чьи ожоги заживали удивительно хорошо.
— Трое слышат мои молитвы, — хрипло проговорил он, улыбнувшись уцелевшим краем рта. — Не ожидал тебя здесь увидеть, Рия.
— Лучше молчи, не трать силы понапрасну. Ожоги подзаживут, тогда и поговорим.
Девушку каждый раз пробирала дрожь, когда она снимала пожелтевшие повязки с плеча и груди молодого рыцаря. А когда приходила очередь его некогда красивого лица, ей и вовсе приходилось сдерживать слёзы. Хоть пузыри от ожогов уже лопнули, и побуревшая корка начала сходить, уступая место бугристой красно-розовой коже без единого волоска, Рия понимала, что прежним оно уже никогда не станет.
Наверное, заживать ожогам Эрниваля и в самом деле помогали боги, потому как вскоре он уже мог вставать и на привале даже просил разрешить ему пройтись. Гальн лишь удивлённо разводил руками, говоря, что видит такое впервые и что, судя по всему, сам бог врачевания Лепан осенил юношу своей милостью.
Когда Рия проснулась прямо на куче бинтов, где задремала от усталости, уже стемнело. Обоз встал на привал, и девушка узнала, что завтра они доберутся до предместий Энгатара. Наконец, у неё появилась возможность просто отдохнуть. Рия направилась к повозке с сеном в надежде полежать на мягком и посмотреть на звёзды и с удивлением встретила там Эрниваля.
— Рия, — юноша улыбнулся здоровой частью лица и от этого зрелища по спине девушки пробежали мурашки, — рад тебя видеть. Признаться, когда в той мясорубке на нас пошёл вековой лес, я уже и не надеялся вновь увидеть звёздное небо. Лязг, треск дерева, крики, ржание коней, а потом — огонь… Нестерпимый жар и боль. Тогда у меня промелькнула мысль, что я погиб и угодил в Ад. Но потом я очнулся, открыл глаза и увидел тебя. Говорят, нас накрыло пламенем от своих же. Магам отдали приказ.
— Не магам, — Рия осеклась. — Там был лишь один. Игнат.
Эрниваль изменился в лице.
— Так значит… — он провёл по обожжённой части лица ладонью. — Это сделал Игнат?
Рия лишь молча кивнула.
— В таком случае, он спас меня и остальных, кому удалось выжить после ожогов.
Девушка изумлённо открыла рот, не веря своим ушам.
— Там было страшно, Рия. Я видел, как эти твари, эти… Деревья… Разорвали лошадь напополам, — Эрниваль замолчал и взглянул на бесконечную россыпь звёзд на ночном небе. Печально вздохнув, он продолжил: — Знаешь, по пути в Лейдеран вместе со Святым воинством я познакомился с одним парнем. Его звали Дин, сын бондаря с улицы мастеров, до войны был подмастерьем у своего отца. Лошади ему не досталось, и он переживал, что мы не нагоним войско Энгатара вовремя. Дин мечтал когда-нибудь стать настоящим рыцарем, всё просил меня повторить рыцарскую клятву и пытался вызубрить её за время пути. Казалось, он знает все истории о рыцарях, что прежде были простолюдинами. Говорил, что многие из них брали второе имя по прежней профессии, своей или отца, и какой-нибудь сир Вернон Смит наверняка раньше был сыном кузнеца или сам работал в кузнице. Он мечтал, что когда-нибудь к нему будут обращаться сир Дин Купер, а он с гордостью будет рассказывать детям и внукам, что был когда-то простым бондарем. Дин мечтал проявить себя, прославиться… В битве ходячие деревья оторвали ему голову ветвями. А многих, чьих имён я не знал, просто затоптали!
Юноша осёкся и продолжил после короткой паузы:
— Учение Троих призывает всегда сохранять здравый рассудок и, скрепя сердце, беспощадно разить врага до последнего вздоха. Но в тот момент я потерял самообладание, ибо большего ужаса
