Тридцать один. Огневик - Роман Борисович Смеклоф
У меня всё же вырвался хриплый вой. Я сжался, скуля, сдвинул руку и, ненавидя предательскую слабость, прислонил чёрную цепь к шее. Замок громогласно щёлкнул, и ошейник мстительно впился в кадык.
– Надо что-то съесть, – посоветовал голем.
– Может, от Великого Свина что-то осталось, – серьезно проговорил хранитель.
Вспомнив о вяленом мясе, я запустил трясущуюся руку в карман и достал утренние объедки. С яростью впился в них зубами. Сквозь слёзы, заглатывая жесткую солонину.
Свобода нам только снится, но просыпаемся мы с удавкой на шее. Обнадёживаем себя, что потом всё получится, и с трепетом уповаем на завтрашний день. Но так было раньше. А теперь, с каждым новым укусом, с каждым проскочившим в горло куском, я всегда буду чувствовать проклятую цепь, забравшую неповторимый миг свободы.
Втянулись клыки и когти. Сдулись мышцы. Я даже смог подняться, качаясь на подгибающихся ногах.
– Надо торопиться! – крикнул Евлампий.
Плечи опали, и я повернул голову. Голема на плече не было. Он примостился рядом на полу, такой же крошечный, как раньше. Я резко обернулся в другую сторону. Хранитель остался на своём месте. Из побледневшего тельца торчала совершенно белая шерсть, а в красных глазах, я не поверил, стояли слезы.
– Что уставился? – зло гаркнул он и отвернулся.
Его надежды тоже рухнули. Я даже не обижался на его предательство. Мы оба потерпели крах, так какие могут быть претензии.
– Нам надо торопиться, – повторил Евлампий. – Мровкуб забрал артефакт. Давай поскорее уберёмся из шара, пока про нас не вспомнил огневик.
Я поднялся, механически дожевывая остатки мяса. Голем зацепился за рукав мантии, болтаясь на нем, как нелепая брошь. Я подобрался к выходу, осторожно выглянув из пещеры. Комок огня, то поднимаясь, то опадая, яростно набрасывался на целого и невредимого Свина. Я осторожно вышел на тропу и свернул, протиснувшись между оплывших валунов.
– Быстрее! – бубнил голем.
Я перешёл на бег. Главное ни о чём не думать. Я снова проиграл, в очередной раз. Неужели это так удивительно? Разогнавшись, я безбоязненно прыгнул на стекло. Страх покинул меня окончательно. Ведь нет ничего страшнее разрушенной мечты.
После страшной жарищи внутри шара, показалось, что в трюме началась зима. Я даже сжал руки на груди, прикрывая плечи. Меня трясло от холода или от разочарования? Оглядевшись, я с облегчением понял, что все на месте. Поборники так и сидели вокруг хрустальной сферы, а архивариус стоял рядом, ошалело разглядывая символ свободы. Он нервно облизывал губы, бормоча что-то нечленораздельное.
– Зачем вы взяли артефакт? – строго спросил Евлампий.
– Испугался, – встревоженно ответил Мровкуб. – Я же не думал, что… Что он! Зачем же вы так, юноша?
– Отдайте! – сказал я.
Архивариус скривился, но всё же протянул мне символ свободы.
– Да, да, конечно, – затараторил он. – Мне надо побыть одному. Я отдал слишком много сил. У меня почти не осталось энергии, я смертельно, смертельно устал.
Возвратив артефакт, он попятился к лестнице и, неуклюже цепляясь за перекладины, полез наверх.
– Что теперь с нами будет? – спросил Амос.
Я уставился в его блёклые глаза, не понимая, что он хочет услышать.
– Ничего, – вместо меня ответил голем. – Можете быть свободны.
Старый поборник приподнялся, и, опираясь руками об пол, подполз ко мне.
– Я прыгну за борт, только отпусти остальных, – предложил он.
В его бесцветном голосе собралось столько тоски и решимости, что меня передёрнуло.
– Противно, – горестно протянул Амос. – А знаешь, каково мне? Ты уничтожил меня, щенок. Растоптал, смешал с грязью и мусором. Я добровольно помогал тебе. Я предал все свои идеалы. Понимаешь, каково это? – он бешено заскрипел зубами. – Вся моя жизнь прошла зря. Всё, во что я верил, ты стёр одним движением руки. Я больше не существую.
Он склонил голову.
– А я простил, – втянув побольше прохладного воздуха, произнес я. – Ирина и Оксана живы. Их ты не смог убить. Поэтому, я не держу на тебя зла.
Я наклонился, коснувшись артефактом ошейника. Цепь развалилась пополам, упав на пол, и поборник испуганно отшвырнул её прочь.
– Я не уничтожал тебя. Не топтал. Не мешал с грязью. Знаешь, почему?
Амос поднял на меня мутные глаза.
– Ты безразличен мне, – ответил я на его взгляд.
Сам не знаю, откуда взялись эти слова. Спокойные, но грозные. Словно лишающие высшей милости. Во мне снова что-то изменилось. Может, я не могу обрести свободу сам, но могу раздать её другим?
– Я даже не забирал твою храбрость, – продолжил я. – Ты отдал её сам. Из-за трусости и мелочности. Потому что никогда не получал должного отпора. А может, её у тебя никогда и не было. Уходите!
Я прошёл вокруг лежащего на полу хрустального шара, по очереди освобождая поборников. Ни один не посмел посмотреть на меня. Только Амос встал и, пригибаясь на нетвердых ногах, начертил в воздухе засветившийся прямоугольник.
– Пропустить? – раздался в голове голос гремлина.
– На все четыре стороны, – разрешил я и, запинаясь, добавил. – Они свободны!
– Правильное решение, – смущенно, словно боясь давать совет, заметил Евлампий.
Скрюченный хранитель не произнёс ни звука. Он так и сидел, сжавшись и отвернувшись ото всех. Только болезненно вздрогнул от моих последних слов.
Поборники друг за другом вошли в открывшийся проход и исчезли. Задержался лишь Амос. Он нерешительно застыл у портала, но так и не смог заставить себя посмотреть мне в глаза.
– Я никогда больше не хочу тебя видеть, – разглядывая пол, проговорил он, – но никогда-никогда не забуду.
С трудом выговорив последние слова, он сделал шаг и растворился в мутном сиянии. Проход мигнул и исчез.
– Предыдущего я не пропустил, – громко заявил Капитон, когда портал исчез.
– Кого? – не понял я.
– Вы зовете его Мровкубом или гомункулом. Он пытался переместиться, но я не позволил. Не мог связаться с вами, пока вы были внутри шара.
– Спасибо, – искренне проговорил я.
– Не стоит. Это моя работа.
– А ты был прав, наш гомункул – предатель, – глухо проговорил я.
Оливье издал непонятный звук, но всё же ответил.
– Уже не важно. Ты вступил на новый путь, а я тебе помог, – он мотнул головой. – Тысяча горбатых моллюсков! Я привел тебя за ручку, дал пинка для скорости, заставил, проклятый ты…
Хранитель не смог договорить, захлебнувшись жутким кашлем.
Глава 14. Прибытие в Черногорск
Я уже второй час сидел на кухне, неистово опустошая наши запасы продовольствия. Евлампий расположился на столе, усевшись на край тарелки, а Оливье угрюмо молчал на моём плече.
– Что значит, мне надо научиться контролировать себя? – в очередной раз спросил я, а хранитель в очередной раз
