Наталия Аникина - Театр для теней. Книга 1

Но несмотря ни на что, битва была действительно великой — перевес сил по-прежнему был не на стороне беглецов. Диреллея и Канирали явили там свою полную силу, повстанцы сражались со всей яростью и вдохновением людей, дерущихся за свою свободу. Многие из них погибли, но враг бежал. И кто знает, останься Хеллин со своим войском, сумел бы он сохранить прозвище Непобедимого…

Раздавленный неожиданным поражением, он оставил мысли покарать изменников и вплотную занялся своим государством. Особенно армией, оказавшейся неспособной противостоять двум колдуньям, двум полуящерам Лармораннам и одной «кошкоухой твари». До этого момента воины Хеллина, которым доводилось сражаться лишь за пределами Энхиарга, относились к магам с презрением. Столкнувшись же с реальной мощью местных волшебников, не идущих ни в какое сравнение с теми колдунами, которых они легко одолевали в прошлом, хелроты многое переосмыслили и всерьёз занялись изысканием способа оказать им достойное сопротивление. Хеллин понял и то, что алаи обладают реальной властью в Энхиарге. Аласаис же, по его мнению лично спланировавшая всю эту бесславную для него кампанию, стала его злейшим врагом.

Они и раньше не питали добрых чувств друг к другу. Теперь же у Хеллина появился реальный повод ненавидеть Хозяйку Бриаэллара, и вместе с тем, он получил возможность пустить в ход легенду, что Аласаис затеяла всю эту смуту для того, чтобы ослабить его войско, возрастающей мощи которого опасалась. А раз уж сама Аласаис боится его, значит — Хелраад ждёт великое будущее. Эта идея всколыхнула всю страну. Хелраад стал стремительно развиваться. Исключительно в смысле военной мощи, разумеется. Все остальные аспекты жизни хелротов пришли в упадок — они были принесены в жертву новой цели…

Оставленные же своим бывшим властелином в покое, беглецы тем временем начинали новую жизнь на плодородных землях Междуречья. Канирали всё удивлялась, как столь замечательное место оказалось никем не занятым, и Аниаллу пришлось пересказать ей несколько жутковатых легенд, ходивших об эалах, населяющих граничащую с ним часть Великого леса. Соплеменников Кани тёмные алаи согласились терпеть при условии, что те не будут чересчур углубляться в Ал Эменаит. Более того, залы согласились в первое время приглядывать за своими новыми соседями, чтобы никому не вздумалось им напакостить. Самих людей такое соседство не смущало, куда больше они были озабочены жильём и пропитанием, и кто знает, сколько бы ещё им пришлось вынести, если бы им не помогало искусство Канирали, Диреллеи и братьев Лармораннов.

Теперь уже никто не возражал против применения магии. Возможно, все были уже настолько измучены, что забыли о гордости и приняли бы любую помощь, откуда бы она не пришла, но Алу думала, что дело всё же не в этом. Сианай видела, какой любовью прониклись люди к Канирали. Не к Диреллее, не к самой Аниаллу, не к Лармораннам, а именно к Кани. Перестав быть робкой, она осталась ласковой, внимательной и заботливой. Всё, что бы она ни делала, вызвало восторг в их сердцах. Они верили леди ан Фейм, обожествляли её, другая королева была им не нужна. А Канирали отказывалась править официально. Она не желала принимать корону до тех пор, пока не вернётся её супруг, для спасения которого дипломатами Элидана и Бриаэллара делалось всё возможное… и невозможное тоже.

Кани мечтала о возвращении мужа. Теперь, когда всё успокоилось, она так ясно представляла, как преподнесёт ему это новое королевство, этот замок, который она возводила, чтобы её супругу было куда вернуться, да и себя саму, любимую народом королеву-победительницу, — словно чашу вина измученному походом воину…. Могущественная волшебница казалась юной девушкой, трепещущей перед первым свиданием с любимым и раз за разом с упоением представляющей момент их будущей встречи. Леди ан Фейм ждала мужа.

И дождалась…

О том, что он освобождён и скоро прибудет в Междуречье, стало известно в середине весны. Это был ещё один повод для восторгов Кани — её страна и особенно сад вокруг замка, разбить который в столь короткий срок стоило ей огромных трудов, должны были предстать перед своим хозяином во всей красе. Для встречи супруга Канирали велела сшить себе платье наподобие тех, которые она носила в Хелрааде — старые были ей велики, новые же имели чересчур смелый покрой, а ей хотелось, чтобы муж нашёл её такой же, какой оставил.

Однако новоиспечённый каниралийский король, казалось, вовсе не заметил её стараний. «Сколько же ему пришлось выстрадать… там», — с болью в сердце думала Канирали, глядя, как он, подавленный, едет между ликующих горожан. Он старался улыбаться, но она-то заметила складки на его лбу и в углах рта. Проезжая же мимо памятника героям битвы на Огненной, он и вовсе замер, как от удара, и стиснул челюсти так сильно, что на щеках его заходили желваки. «Боль его народа — его боль», — с гордостью прошептала Канирали и, стоило её мужу спешиться, забыв о приличествующей сдержанности, бросилась ему на шею. Толпа разразилась одобрительными возгласами. Но самой Кани показалось, что она обнимает одну из статуй мемориала…

После банкета, прошедшего всё в том же напряжении (король старался даже не смотреть на неё), Канирали потянула его за собой в сад. Она думала, что это пропитанное её любовью место поможет ему прийти в себя, понять, что он наконец-то снова дома, где его по-прежнему ценят и обожают. Но не тут-то было. До боли стиснув её руку, король велел проводить его в их личные покои. Канирали повиновалась.

Оставшись наедине с женой, он окончательно перестал сдерживать себя.

— Что ты наделала, Канирали! — с неподдельным ужасом воскликнул он, стряхнув со своего локтя её руку.

— Я? — выдохнула Кани, изумленно глядя на мужа. — Прости, я не понимаю тебя…

— Не понимаешь?! — рыкнул король. — Ты уничтожила всё! Всё, за что я боролся. Столько сил потрачено, столько людей погибло, — бормотал он, меряя нервными шагами ковёр. — И теперь всё это напрасно? — Он обернулся и с обидой посмотрел на жену.

(Аниаллу и Диреллея понимающе переглянулись: в отличие от леди ан Фейм, они ожидали подобного поворота событий и потому наблюдали за семейной сценой прямо из комнаты сианай, готовые в любой момент вмешаться).

— Почему «напрасно»? Мы победили, ты свободен, народ обожает нас, — растерянно перечисляла Кани, тщетно пытаясь найти, где совершила ошибку. — Да, — склонила она голову в искреннем сожалении, — мы все заплатили за это высокую цену, но…

— Цена оказалась слишком — слишком! — велика, Канирали, — мрачно, словно вынося смертный приговор, проговорил её муж. — Мы сражались за право жить по законам справедливости и чести. С этой мыслью мы выступили в поход, бросили всё, что имели, многие отдали свои жизни, и кем же мы стали? — Он быстро подошёл к жене, обвиняюще глянул на неё сверху вниз. — Колдунами, которыми руководит женщина!. Бьющими в спину и гордящимися этим! Какое королевство могут построить такие люди? Будет ли оно походить на то, мечтая о котором, погибали мои товарищи? — проговорил он и, не дождавшись возражений, глухо закончил: — Ты молодец, Кани, ты победила не только Хеллина, ты победила меня.