Виктория Абзалова - И на всех одна звезда

Что ему до этого эльфеныша? Что давал обещания Сивиллу? Кто же знал, что выбор будет таким… сложным! Что Ингер к обоим ребятам привязалась, своим чутьем, которое удивляло порой даже его, зачислила их в тот узкий круг, которые 'свои', от которых можно не прятаться, не закрываться, ради кого стоит жить, — что гораздо труднее, чем за кого-то умирать… Так это Ингер, и кто посмеет его осудить, что он в первую очередь спасал своего ребенка!

Тогда почему сейчас он идет в сторону, совершенно противоположную той, куда увели его дочь, когда рассудок устал убеждать обезумевшее от страха сердце, что он еще успеет спасти всех и никакого тяжкого выбора на самом деле нет?

Дамон невесело улыбнулся: приступ гуманизма и выверт разбушевавшейся совести, синдром патологической ответственности, как иногда язвила Герда… Неважно как это оценит он сам, и как оценят другие. Важно, что сейчас, сегодня, — он в силах уберечь, сохранить еще чью-то жизнь. Дать шанс, в котором раз за разом отказывалось ему самому, и возможно все пойдет по-другому… Изменится, потому что изменятся они сами.

Однако все высокие рассуждения были отброшены как лишние, едва маг вышел к своей цели. Диниэр к этому времени снова был без сознания, но застонал, когда мужчина обнял его, поддерживая. Дамон шепотом выругался: Фориан и впрямь поступил точно в соответствии с традицией — об отступника никто не стал марать руки. Раненного, истекающего кровью юношу привязали за локти к дереву и оставили медленно умирать.

— Не удостоили чести… — усмехнувшись, мужчина осторожно переложил эльфенка на устланный палой листвой мох, наскоро осматривая, — Нам же лучше!

В довершении к истощению и ранениям, к счастью поверхностным, пытаясь освободиться парнишка нещадно ободрал о кору и веревку руки, что привело к еще большей кровопотере, и вывихнул себе не один сустав, — но все это в самом деле было поправимо. Аккуратные уверенные прикосновения опытных и чутких рук привели его в себя, и Динэ еще не открывая глаз, прошептал:

— Лорд… Мастер! — отчего-то сомнений, кто мог придти к нему на помощь, не возникло.

Вместо ответа — его поддержали, поднося к губам питье: Диниэр узнал вкус.

— Ингер держат на эликсирах. Блокаторы мы сняли… — спотыкаясь, он торопился рассказать, что произошло и что он узнал.

— Вы молодцы.

— И еще одни блокаторы у них врядли есть… — эльф силился подняться, — Стражей 15, Ammae Эледвер Тар Фориан ведет отряд к Пустоши…

— Я знаю, успокойся… Ты едва в себе, — Дамон сбросил с себя плащ, укутывая дрожащего юношу.

— Мастер, мою свирель сломали… — шепнул Диниэр, почему-то это ощущалось больнее всего.

— Я тебе другую сделаю. Еще лучше, — спокойно пообещал Дамон, несмотря на вспыхнувшие с новой силой ярость и гнев, только рука чуть дрогнула, ласково скользнув по испачканной щеке. Завернутый в плотный темный плащ, измученный эльфенок казался хрупкой надломленной веточкой. Да сколько же можно его топтать!!

Дамон уже намеревался нести его обратно в деревню, когда нечто новое — не звук, не тень, — что-то неуловимое, на грани восприятия заставило его выпрямиться и обернуться навстречу очередному врагу: в том, что это враг он не сомневался.

— Выходи. Подобраться у тебя все равно уже не получится! — крикнул маг, вертя перстень на пальце.

— Я и не собирался прятаться, — невозмутимо сообщил эльф, возникнув из зарослей спустя несколько минут.

Ищейка. Только Сивилл был прав: такого цвета волос у чистокровных эльфов не бывает.

— Вот уж все же не думал, что окажусь прав и ты сюда явишься. Как видно в благородство играть тебе еще не надоело за столько-то лет… — заметив, что узнавания в черных глазах так и не появилось, Страж поинтересовался с небрежной усмешкой, — Неужели не узнаешь старого друга? Извини, петь не буду.

Впервые за неизвестно какое время Дамон ощутил вдоль лопаток волну озноба и едва удержался, чтобы не отшатнутся.

— Невозможно… — выдохнул он, становясь белее собственных волос.

— Отчего же, крови Дивного народа во мне тоже хватает.

— Кен… — это был почти стон.

— Orienn e'll Ceane vane Vidarr ess'Seallerriavenn Feidelle Tar Tiriaenn Loengrimm, — холодно поправил эльф, удовлетворенно повел плечами, и усмехнулся с ничем неприкрытой ненавистью, — Узнал.

— Да…

Дамон позволил себе опустить голову: видеть этого человека, видеть таким — было невыносимо!

— Как же, помню: твои темные всегда хвастались и спорили, что Властелин помнит всех и вся, — уточнил Ориэнн… или Кен, — Помнишь?

— Помню, — мертвым тоном подтвердил Дамон, — Но помню другим. Совсем другим…

— Время не стоит на месте, — безразлично уронил эльф.

— Что с тобой случилось… — маг говорил уже вполне спокойно, только слабая нотка горечи билась в черных глазах и голос звучал несколько глухо.

— Что?! ТЫ со мной случился!! — выплюнул оскалившись неуместно рыжий эльф, — Лицемерная тварь, прикрывающая свою черную сущность красивым образом! Тебе надолго хватило того, что ты высосал из нас или так, на парочку заклинаний?!

Ориэнн окончательно утратил даже то незначительное подобие бесстрастия, которое еще хранил вначале, и шипел похуже стаи взбесившихся гадюк.

— За прошедшие годы, я многое узнал. Не только то, что внезапно покинувший нас якобы друг — изволил занять Черный трон. Оказывается, вампиры бывают разные, и пожалуй, обычные кровососы куда лучше таких, как ты!! Выпивающих у человека душу… О, конечно! Даже со стамеской ты умудрялся выглядеть до неприличия изысканно, и лорду не пристало трахать все без разбора, как твоя блондинистая подружка, немножко подзадержавшаяся на этом свете! Ну да я ей помог… К тому же до ужаса практично: вместо одного 'обеда' — получить почти бесконечный 'запас' в постоянной досягаемости, да еще который сам, добровольно, все для тебя сделает, а то и жизни не пожалеет! Со сколькими ты провернул это? Скольких ты привязал к себе с помощью любви, благородства, долга, чести и прочих удобных для твоих целей способов, чтобы потом загубить?!! Так или иначе…

Удар был нанесен мастерски! Потеря дорогого родного человека всегда порождает не только горе, но и сожаления, и не только о невозможном будущем, но и о прошлом. Как бы близки и душевны не были отношения, всегда появится мысль о том, что что-то важное не было договорено либо сказано вовсе, что-то не сделано и безвозвратно упущено…

А если в самом деле не сказано, не сделано, упущено? Сожаление перерастает в вину, ложась очередным грузом. Вина — порождает страх, а страх убивает душу, заставляя ее сначала метаться из одной крайности в другую, чтобы в конце концов, запутавшись в самой себе, угаснуть. Оледенеть и развеяться сухой снежной крупой…