Франческа Хейг - Огненная проповедь

— А ты сколько спишь, если всю ночь глаз с нее не спускаешь? — Дудочник понизил голос, и я словно наяву увидела, как он приподнял бровь.

— Просто не буди ее.

— На самом деле я пришел поговорить с тобой.

— Все когда-нибудь бывает в первый раз, — пробурчал Кип.

Я услышала, как они отошли от моей кровати, и слегка приоткрыла глаза. Парни стояли у окна спинами ко мне. Рассветное небо алело, несмотря на то, что высокие края кратера заслоняли утренние солнечные лучи.

Кип глянул на охранника, прислонившегося к стене балюстрады под нашим окном:

— Он тоже недосыпает, надо полагать.

— Иначе ты попытал бы шанс?

— Не знаю, — спокойно ответил Кип. — По правде говоря, меня не очень вдохновляет мысль, что твои приятели сверху явятся по наши души. — Он посмотрел на ножи на поясе Дудочника. — Но до прибытия сюда мы с Касс достаточно времени провели взаперти и не думали, что здесь снова окажемся под замком.

— Ты же не знаешь, сколько времени провел в резервуаре, — заметил Дудочник

— Ага. Представляешь, если выяснится, что я просидел там минут двадцать. Какой конфуз был бы, после всей этой суеты.

Дудочник коротко рассмеялся за компанию с Кипом, но быстро себя одернул.

— Ассамблею — моих приятелей сверху, как ты выразился, — ты не слишком волнуешь.

— Уже догадался, пока столько раз сидел тут один во время допросов Касс.

— Я не пытаюсь тебя принизить. Ты единственный из нас побывал в баке, и всем хотелось бы выяснить, что там происходит. Но я пытаюсь тебя успокоить: не думаю, что тебе грозит опасность.

— Возможно, просто не от вас. Но, мнится мне, кое-кто из альф на материке жаждет возобновить со мной знакомство.

— Предпочитаешь оставаться здесь, под охраной?

— Ты так говоришь, будто у меня есть выбор.

— Есть. — Дудочник потянулся к своему поясу.

Я приготовилась вскочить, думая, что он снимет один из ножей, но потом увидела, что Дудочник протягивает Кипу ключ. Я быстро зажмурилась, когда Кип повернулся на меня посмотреть.

— Нет, — сказал Дудочник. — Ты же знаешь, она слишком ценна для меня и я не могу ее отпустить. Но тебе оставаться не обязательно.

— И ты идешь на это из чистого альтруизма, а не для того, чтобы убрать меня с дороги и заграбастать Касс себе?

— Если бы я этого хотел, тебя бы уже здесь не было.

— Так значит, это не имеет никакого отношения к твоим чувствам к ней?

Дудочник спокойно продолжил:

— Через час отходит лодка, на которой есть свободное место для тебя. И не важно, что ты думаешь о моих мотивах.

— Действительно. Не важно. Ты правда думаешь, что я уеду? И что она поблагодарит тебя за такой благородный жест?

— Не совсем.

Я снова приоткрыла один глаз. Дудочник отвернулся от Кипа и стоял лицом к окну. В светлеющем небе показался клин перелетных гусей.

— Ты когда-нибудь видел, как вылупляется птенец? — спросил Дудочник, когда крики гусей стихли.

Я услышала разочарование в голосе Кипа.

— Конечно. Только это и помню. Ни собственного имени, ни близнеца. Одни яркие впечатления о птицах.

— Если забрать яйцо из гнезда, вылупившийся птенец привязывается к тому, кого увидит первым, и следует за ним повсюду, словно за матерью. В детстве на глазах моей сестры вылупился утенок, так он от нее на шаг не отходил.

— Это такая аллегория? Я как тот утенок: вылез из бака, прилип к Касс и теперь слепо за ней следую?

Дудочник встретился с ним безжалостным взглядом:

— Думаю, в какой-то мере так и есть. Но не могу понять, хорошо это или плохо.

— Для тебя так точно хорошо. Ты же использовал меня, чтобы добраться до нее. Заставил выдать, кто ее близнец.

— Действительно. Я тебя проверял, и ты меня не разочаровал. Но это вовсе не обязательно значит, что ты ее подвел.

— И теперь ты меня опять проверяешь. — Кип опустил глаза на каменный подоконник, куда Дудочник положил ключ.

— Тебя это удивляет?

— Нет.

Дудочник забрал ключ и спрятал его в карман.

— Не думал, что ты уйдешь, хотя очень на это надеялся. До сих пор не могу понять, обуза ты или нет. Для нее.

— Ну конечно. — Кип закатил глаза. — А ты у нас бескорыстный.

— Естественно, нет. Иначе зачем бы велел поставить тут отдельные кровати? — Дудочник криво усмехнулся и посмотрел на меня. Оставалось только надеяться, что он не заметил, как я закрыла правый глаз. — Но начинаю думать, что тебе лучше остаться с ней. И ты даже должен так поступить.

— То есть я больше не обуза?

— Вполне возможно, что еще какая. И это одна из причин, почему тебе лучше остаться.

— Очень благородно с вашей стороны решать, что для меня лучше и кто мне нужен! — Я откинула одеяло и с глухим стуком опустила ноги на пол, усаживаясь и потирая щеку, на которой остался след от подушки. — А вы не предполагали, что у меня на этот счет есть свое мнение?

— Не думай, что это не приходило мне в голову, — отозвался первым Кип.

— И мне, — вставил Дудочник.

— Не смей со мной говорить! — крикнула ему я. — Пришел сюда тайком и начал играть нами, словно мы не люди, а булавки на твоих дурацких картах наверху!

— Вот и я о том же, — заметил Кип.

Я повернулась к нему:

— Да ты ничуть не лучше. И почему бы тебе действительно не убраться?

Кип растерянно глянул на Дудочника, который в ответ усмехнулся.

— А ты не ухмыляйся! — прикрикнула я. — Утята? Серьезно? Обалдеть! Конечно, Кипу лучше уехать, но ты совсем тупой, если решил, что он на это пойдет.

— Так тебе хочется, чтобы я уехал? — спросил Кип.

— Конечно, хочется, ради твоего же блага. Или нет, ради моего. Но больше всего мне хочется, чтобы вы прекратили так себя вести. Я изо всех сил старалась сохранить ясность рассудка, выжить, увидеть, что же будет, а вы двое относитесь ко мне как к ярмарочному призу, который не способен сам ничего решить.

— Извини, — сказал Дудочник. — За то, что вел себя глупо — я ведь заранее знал, что Кип тебя не бросит.

— Замолчи! — крикнула я.

— Я серьезно.

— Нет, замолчи! Мне нужно сообразить. Перед всей этой вашей околесицей про утят меня разбудило что-то… Что-то важное.

— А это что, не важно, что ли? — поинтересовался Кип.

— Ты понял, о чем я. Какое-то срочное видение. — Я снова закрыла глаза, пытаясь вытащить его из тумана подсознания. — Какой-то человек… Он плакал и прятал кинжал за голенищем сапога. — Я открыла глаза. — Кто-то идет…

Дудочник метнулся к окну и захлопнул ставни, не успела я договорить. Тут же дверь сотряслась под тяжелым ударом, словно в нее что-то врезалось. Затем последовал поворот ключа, скрежет отодвигаемого засова, и с какой-то издевательской медлительностью скрипучая дверь открылась под весом убитого стражника. Кип был на полпути к ней, когда из-за тела караульного показался злоумышленник и бросился на меня с окровавленным кинжалом. Он добежал до цели уже с метательным ножом Дудочника в горле и, падая замертво, увлек меня за собой на пол.