Ольга Громыко - Год крысы. Путница

А еще Рыска с изумлением обнаружила, что местные мужчины считают ее привлекательной. Любители поразвлечься на вечерок не в счет — выяснив, что девчонка не из таких, а ее приятель притопил в луже уже не один десяток буянов, сластолюбцы теряли к Рыске интерес. Но были и хорошие, серьезные парни, с которыми девушка понятия не имела, что делать. Нажаловаться Жару? Вроде не за что, они ж ее не обижают, только вздыхают под забором. Одного, к счастью, забодал козел, да так успешно, что больше Рыска его не видела. Но остались еще двое, пытавшиеся соблазнить девушку то семечками, то букетом подкинутых на крыльцо маков.

— Ты ж хотела замуж, — напомнил Жар, по стебельку скармливая букет козлу-душегубу, чтобы умилостивить его хотя бы на свой счет.

Рыска жалобно вздохнула. Ее и так уже все устраивало. Альк с Жаром больше не собачились почем зря — то есть по-прежнему сцеплялись языками по любому поводу, но это больше напоминало дружескую перепалку, чем копящуюся, готовую в любой момент полыхнуть ненависть. Но все равно мужчин в доме более чем хватало!

Друг с усмешкой покачал головой, поймал козла за ошейник и пошел привязывать возле самой калитки.

Коров удалось выгодно сдать напрокат, возить скучающих гостей по окрестностям. Рыска через день бегала проведывать Милку, но придраться было не к чему: буренка аж лоснилась, совсем избаловавшись на подачках от восхищенных ее окрасом детей.

А у хозяйки наконец-то появился новый плетень. Правда, для этого Рыске пришлось пойти на хитрость (по мнению Жара, подлость): повыдергать из старого забора гнилые прутья и невинно сообщить вернувшемуся с работы другу: «Глянь, как я тебе помогла!» В получившиеся дыры запросто пролезла бы не только курица, но и человек, так что вору пришлось срочно плести замену, покуда козы не добрались до распушившейся, вымахавшей по колено морковной ботвы. Хозяйкой всегда быть хорошо, что в доме, что на гряде.

— Ведь умеешь же, когда хочешь! — шутя упрекнула девушка друга, принимая работу.

Жар только вздохнул, посасывая заноженный палец.

— Смотри, как нарвало! — ткнул он его под нос подруге. — Вот доползет щепка до кости, нутряная гниль начнется, и помру из-за твоего плетня.

— Да ты его просто насосал! — возмутилась Рыска, тщательно осмотрев «смертную рану». — Поболит и выйдет.

— А вдруг нет?

— Пойди у Алька спроси, если мне не доверяешь.

Жар доверял, но пытался обезопасить свое будущее от починки плетней и стенал над пальцем еще два дня, отказываясь поднимать что-либо тяжелее ложки. На третий день вор спросонья перепутал, какой палец у него болит, и был с позором отправлен вскапывать грядки.

— А ты представь, что клад ищешь, — посоветовал ему Альк, проходя мимо.

Жар мрачно запустил в него комом земли, взорвавшимся о дорогу в шаге позади саврянина.

— Видун недобитый, — уязвлено проворчал вор, зная, что по простому человеку не промахнулся бы.

Саврянин насмешливо шевельнул бровями и пошел дальше. Но стоило Жару снова согнуться над грядой, как ему в зад стукнула маленькая зеленая паданка. Парень с гневным воплем подскочил, но Альк уже скрылся за кустом сирени.

— Ну погоди у меня, гад, — зловеще пообещал вор, подбирая яблочко (и еще штучек пять) и пряча в карман, чтобы достойно встретить саврянина с работы, когда тот будет думать о другом.

Жизнь налаживалась и одновременно казалась предгрозовым затишьем — наслаждайся, пока дают! Прошло уже две недели с драки на жальнике, а раненый путник как в воду канул. На осторожные намеки (а вдруг? а что?) саврянин только огрызался. Но Рыска с Жаром знали, что Альк его ищет. Никогда не ляжет, не обойдя дом, а в городской толпе весь напрягается и непрерывно высматривает поверх голов, не обходя вниманием даже скорчившихся под стенами нищих. В кормильне на него тоже нарадоваться не могли: экий бдительный вышибала, даже в самое пекло не дремлет. Альк загорел, чуть поправился, но понять, что творится у него на душе, было невозможно. Сторонние люди и вовсе не догадывались, что с саврянином что-то не так.

Сива, например, вообразил его чуть ли не закадычным другом, то зазывая за свой стол на кружку пива, то напрашиваясь в гости. Альк не возражал, и, хотя болтал по большей части сам наемник, явственно распуская хвост перед Рыской, все было почти прекрасно. Почти.

Солнце только-только сменило цвет со слепяще-белого на уютный рыжий, когда выходящая с рынка Рыска неожиданно столкнулась с Альком.

— Ты уже домой? — удивилась девушка.

— Хозяин в гости уехал, — пояснил саврянин. — Закрыл кормильню пораньше.

— Ох, как хорошо, — обрадовалась Рыска. Она устала как собака, взмокла, сорвала голос, торгуясь с плутоватыми купцами, которые нарочно кочевряжились, чтобы подольше поболтать с хорошенькой девушкой. — На, неси корзину, а я тогда еще свеклы прикуплю.

К Рыскиному изумлению, Альк шарахнулся, словно девушка предложила ему ядовитую змею.

— Я тебе не вьючная корова, — надменно заявил он, с омерзением косясь на корзину, из которой торчали луковые перья, колбасный хвостик и прочие низменные продукты. — У нас в Саврии женщина постыдилась бы даже намекнуть мужчине о подобном!

— Так мы же в Ринтаре, — ехидно напомнила Рыска.

— Достоинство у меня одно на весь мир, — отрезал Альк.

— И что, оно позволит тебе бросить женщину в беде?

— Вот именно — в беде! А когда баба что-то тащит — ведро ли, ребенка или корзину, — это ее нормальное, Богиней назначенное состояние.

Тут уж Рыска разозлилась всерьез:

— Чего-о-о?! А для мужчины, значит, нормальное состояние — в теньке под яблоней дрыхнуть? Хорошо же вам в Саврии живется!

— Можно подумать, вашим мужикам хуже, — не остался в Долгу белокосый. — У каждого по две жены, и обе ему пятки чешут.

— Не у каждого, а только если хозяйство большое, — обиделась за родину Рыска. — И они вовсе не для ублажения мужа, а друг другу в помощь! Это ж и убирать, и готовить, и ребенка смотреть, и грядки полоть — как тут одной управиться?

— А служанки на что?

— Им же платить надо!

— А женка дешевле, да? Кстати, часто ты видела, чтоб Сурок за ней корзины тягал?

— Но ты же мне не муж!

— Значит, тем более ничем не обязан, — торжествующе заключил Альк.

Рыска лишний раз убедилась, что спорить с саврянином бесполезно: он так все переиначит, что боровик поганкой покажется. Раздосадованная девушка шваркнула корзину на землю, демонстративно отступила на шаг и заявила:

— Хорошо, тогда бросим ее здесь! Только есть с этих пор мы будем в кормильне, за твой счет!

И, не давая Альку возможности возразить, развернулась и быстро пошла к рыночным воротам, благоразумно заткнув уши (впрочем, кое-что все равно пробилось).