Дмитрий Чистов - Время колесниц

Эдан прожевал последний кусок, вытер жирные руки о предложенное вышитое полотенце и в свою очередь уставился на посетителей. Внимательно изучив горбуна с пращой, он вполголоса спросил у своего патрона:

— Это, часом, не сам Ван к нам пожаловал? Бринн покачал головой:

— Нет. Думаю, он его родной сын.

— Похоже, Вану не повезло с детьми,— ехидно заметил молодой жрец.

Озёрные жители не поняли (или притворились, что не поняли) ни слова из их разговора. Молчание прервал Руг, который обратился напрямую к Бринну:

— Господин желал встречи с Ваном?

Юный бог просто кивнул.

— Господин получит встречу с Ваном, если проследует с нами.

Эдан приподнялся было со своего места, но Бринн остановил его жестом:

— Ты останешься здесь.

Недовольный жреп пожал плечами: спорить в столь странной обстановке — дело бесполезное. Бог и два его провожатых встали и скрылись за дверью, которую стражники тотчас же затворили за ними.

ГЛАВА II

Длинный моноксил бесшумно скользил по ночному озеру. Полная луна отражалась на поверхности воды, серебрила верхушки сосен прибрежного леса. Тоскливо выли волки где-то вдали на торфяных болотах; меж древесных стволов и в глубине озера перемигивались загадочные огоньки. Воистину, то была странная ночь в странных краях, и Бринн надеялся вскоре повстречать хозяина этих мест.

Двое гребцов привычно орудовали вёслами, направляя лодку в только им одним известном направлении. Довольно долго они лавировали меж маленьких заболоченных островков, пока наконец долблёнка не оказалась в обширной бухте, отделе иной от озера широкой песчаной косой. Посреди неё росли несколько огромных кувшинок, подобных тем, что уже видели юный бог и его жрец.

Лодка причалила к самому большому листу, на котором можно было бы смело выстроить пару хижин; над ним возвышался закрытый бутон диковинного цветка.

— Вылезай! — прошептал горбун, и Бринн, подчинившись приказу, ступил на чуть колышущийся и пружинящий под ногами лист. Как только он покинул лодку, моноксил, в два гребка отчалив от кувшинки, начал быстро удаляться. Скоро он и вовсе исчез во мраке сентябрьской ночи.

Бог сделал пару шагов по направлению к цветку, огляделся вокруг и уселся на пятки, приготовившись к долгому ожиданию. Что-то непременно должно было произойти, и, конечно же, произошло.

Не успела красная полная луна достигнуть зенита, как бутон начал раскрываться. Казалось, что цветок сиял неярким внутренним светом, окрашивавшим всё вокруг в тёплые желтоватые тона.

Бутон распустился; внутри, в чашечке цветка, сидели взявшись за руки двое, две недвижимые фигуры — мужская и женская.

Мужчина в простой неподпоясанной хламиде сидел скрестив ноги; веки его были сомкнуты — он, казалось, дремал. Обнажённая женщина бодрствовала; она, несомненно, заметила сидящего неподалёку чужака.

— Я приветствую тебя, Ван Пращник. Здравствуй и ты, Хозяйка.

Та склонила голову и чуть улыбнулась в ответ на приветствие. Ван даже не открыл глаз.

— Зачем ты пришёл сюда, сын мудрого Огама, даровавшего людям искусство увековечения слов? Что ищешь в забытом прочими богами краю? — Голос казался разлитым в окружающем пространстве; с Брин-ном говорило не неподвижное существо в распустившемся бутоне, то был плеск озёрной воды, которую всколыхнул плавник поднявшейся из глубин рыбы, шуршащий хор тростниковых зарослей на ветру, хруст веток под мягкими лапами неведомого зверя.

— Я искал тебя, Соплеменник Ван.

— Ты нашёл его. Что тебе нужно от Вана?

— Мы нуждаемся в твоей помощи. Владетели города Кера желают силой подчинить себе всё Пятиградье.

— Неудивительно. Рано или поздно должно было случиться что-то подобное. Воинам при оружии вообще свойственно убивать друг друга. При чем же здесь Ван?

— Но твои сыновья...

— Я любил моих сыновей. Но. даже пробив головы всех ургитов камнями из моей пращи, я не вернул бы их себе. Месть моя оказалась бесполезной, и я ушёл из Кера.

— Как твоя честь позволила тебе оставить кровную месть?

— Честь? — Тростник рассмеялся, и плеснула хвостом рыба в затоне.— Малыш Бринн слишком много общается с людьми. Постепенно ты сам начал мыслить подобно смертному племени. Что люди обозначают этим словом? Честь — суть осознание человеком своей ответственности перед другими людьми. В ней они без особого успеха извечно ищут смысл своего существования. Маленький человечишко осознаёт свою ответственность только лишь перед самим собой; большой человек — перед семьёй, великий — перед своим родом. Величайший из живущих осознаёт личную ответственность перед всеми людьми вместе, сколько их ни есть на земле, и перед каждым из них в отдельности; это он также называет честью. Те, кого люди величают Младшими Богами, подобны им во многом, но есть и отличия: мы не подвержены страстям и безумным желаниям. Раз страсти не подчиняют нас, нет и чувства долга, возникающего на болезненном надломе души. Для людей каждый из пас является воплощением какой-то одной из сторон бытия. раздирающих их самих на части: воинской доблести, звериной жестокости, благородства, хитрости, беспристрастности, честности, справедливости, любви или ненависти.

— Зачем же ты укрылся в этом отдалённом краю, если не для подготовки достойного отмщения? Или, быть может, ты спрятался на болотах, чтобы не достигали ушей поношения убийц твоих детей, почувствовавших свою безнаказанность?

— Не пытайся расшевелить меня оскорблениями, юный бог Бринн из племени Ллеу. Подобный способ заполучить содействие того, кто тебе нужен, стал хорошо известен задолго до твоего рождения. Что же касается металлов, то я лишь пытаюсь загладить вину Младших Богов перед своими племенами, как и перед всем человеческим родом.

— Какова же была наша вина? Дар богов люди восприняли как благодеяние!

— О да, так полагал и я в далёком прошлом. Но ошибался! Выслушай проповедь Вана, и ты всё поймёшь. Боги даровали людям секрет изготовления металла — вскоре из меди был отлит первый клинок. Первое лезвие простучали молотом по краю, чтобы легче входило оно в живую плоть. Воинское ремесло стало уделом немногих избранных, так как недёшевы оказались бронзовые доспехи и оружие...

Не прошло и половины тысячелетия, как люди сами, без чьей-либо подсказки, отыскали на болотах особую руду. Стали добывать её и ковать холодное железо. Они дивились прочности получившихся изделий. Хотя поначалу для всех было очевидно, что новый материал уступает сплавам меди в пластичности и лёгкости обработки, очень скоро выявилось его наиглавнейшее преимущество — доступность. Пройдёт ещё пара веков, и отойдёт в прошлое традиция распределения бронзовых слитков на площадях городов под неусыпным надзором приставленного к ним чиновника. Железа полно повсюду — хватит на всех! Помяни моё слово, Бринн. -- настанут времена, когда даже самый бедный горшечник или углежог будет гордо носить на бедре короткий железный меч. Оружие станет общедоступным. Вот тут-то и начнутся настоящие войны! Отойдут в прошлое воинские роды с их разукрашенными колесницами, изысканными ритуалами поединков и старинными традициями: на поля сражений выйдет закованная в железо толпа. Каждый горожанин станет по необходимости бойцом, в битвах сойдутся новые бесчисленные армии. Сталь потопит в крови человеческий род. На смену благородному длинному мечу воина придёт короткий тесак, которым столь удобно орудовать в сомкнутом строю и вспарывать неприятелям животы в свалке.