Кирилл Алейников - Хрон

На углях от костра, завернутое в капустные листья, лежало мясо — Артемида где-то отыскала и убила большого зайца, а Кора приготовила из него жаркое. Сейчас же, снедаемая скукой, Кора лежала под ветвями карликовых кипарисов на мягком мхе и медленно засыпала. Неподалеку задумчиво бродил Арес, погруженный в некие невеселые мысли. Он пинал небольшие камушки, заложив руки за спину, и Кора была уверена, что в случае опасности он непременно защитит ее. Тем более такой приказ Арес получил от своего таинственного Хозяина.

Сон в конечном итоге одолел девушку. Плавно закрылись ее бархатные веки, лицо расслабилось, голова чуть наклонилась в сторону. Прошло много времени по субъективному его ощущению, прежде чем Кора поняла, что ей снится сон.

Странный сон…

Она в своих покоях в огромном подземном дворце Аида. Муж летает где-то по своему царству, проверяет, все ли грешники томятся в муках и все ли праведники живут счастливо. На необъятной кровати, где мог бы разместиться для сна, пожалуй, легион солдат, Кора нежилась в мягких шелковых подушках. Прекрасные нимфы прислуживали ей, подносили то угощение, то питье, а когда хозяйка просила, нимфы брали большое белое опахало и поднимали прохладный ветерок, такой приятный после духоты и жары дворца. В отсутствие мужа Кора позволяла себе невинные шалости с девушками, благо никто из этих милых созданий не был против. Вот и сейчас она попросила двух нимф остаться в покоях, а остальным выйти вон.

Тонкие девичьи пальчики гладили Кору по животу, спине, по бедрам и шее. Кора блаженно постанывала и прикусывала губу, когда наслаждение достигало пиков. Нимфы ласкали ее, получали ответные ласки и были так же счастливы, как и хозяйка, которую называли Персефоной. В покоях повис особый мускусный запах, сладкий, будоражащий воображение и кровь.

Но вдруг двери распахнулись. В них робко вошла другая нимфа и сообщила, что хозяйку вызывает кто-то незнакомый, очень похожий на смертного. Недовольная прерванным актом любви, Персефона накинула легкую тунику и вышла из дворца к воротам акрополя. Там ее поджидал и в самом деле смертный, спустившийся с поверхности человек.

Завидев Персефону, человек низко поклонился, смущенно пряча глаза, и приветствовал:

— Здравствуй, великая богиня! Ты не гневайся моему навязчивому приходу, но я не в силах был больше обходить дворец твой стороной. Прошу тебя, выслушай и не прогоняй, пока не дослушаешь до конца!

— Говори! — властно велела Персефона. Она поймала себя на мысли, что этот человек показался ей привлекательным, если не сказать больше. Все еще возбужденная нимфами, Персефона заметила, насколько красивы глаза незнакомца: глубокие, большие, вовсе не мужские. В их изумрудной зелени отражалась героическая сила и гордость.

— Совершенно случайно я видел тебя недавно, — рассказывал незнакомец. — Прости меня, но я не подглядывал и не следил, а, как и сказал, увидел тебя совершенно случайно. Твоя красота поразила меня в самое сердце, твой образ с тех пор не выходит из моей головы. А твой смех, прекрасная богиня, до сих пор звучит в моих ушах как самая сладостная, самая прекрасная в мире песня.

Персефона оценила комплименты.

— Ты знаешь, кто я такая? Знаешь, чей дворец перед тобой? — спросила она незнакомца.

— О, да, теперь я знаю, — кивнул тот со скорбью на лице. — Твой муж грозный Аид, брат громовержца Зевса. И потому горе мое еще больше.

— Отчего же?

— Оттого, что не улыбнется мне счастье, не посетит меня великое благо быть с тобой.

— Вот как? — Персефона поразилась прямолинейности и наглости, с которой этот незнакомец говорил. — Не хочешь ли ты сказать, что влюбился в меня?

— Именно для этого я пришел ко дворцу твоего мужа. Для того, чтобы сказать, как сильно я люблю тебя.

Персефона едва не подавилась. Нет, богине было приятно слышать, что кто-то вдруг влюбился в нее. Но все же ситуация была столь неординарной, столь удивительной, что богиня заколебалась.

— А ты столь же дерзок, сколь и отважен, — заметила Персефона. — Немногие из смертных рискнули бы прийти прямо ко дворцу Аида и сказать его жене о своей любви. Но позволь узнать, что ты делаешь в подземном царстве? Неужели на земле тебе не нашлось подходящей девушки?

— Не нашлось, великая богиня. Потому я спустился искать любовь под землю.

— А хочешь, я отпущу с тобой одну из своих нимф? Сам выберешь ту, которая понравится больше других. — Персефона сказала это импульсивно, не подумав. Она тут же покорила себя за необдуманные слова.

— Нет, богиня, я не желаю твоих нимф. Я люблю только тебя, и так будет до тех пор, пока бьется мое сердце.

Пораженная откровенностью и пылкостью, с которой этот человек высказывался о своих чувствах, Персефона не стала прогонять его. Более того, она позволила ему встретиться еще раз, но теперь уже не у ворот акрополя, а в небольшом саду за холмами, дабы не привлекать ненужное внимание.

Почему-то незнакомец заинтересовал ее.

Во сне Кора вновь переживала давно пережитое. Она встречалась с мужчиной неоднократно, долго разговаривала на всяческие темы и звонко смеялась, когда он шутил. Она полюбила смотреть в его зеленые глаза, богине нравилось, когда он якобы случайно дотрагивался до нее. Все меньше и меньше времени она стала проводить во дворце с нимфами и с Аидом, являвшимся к ней вовсе уж редко. Зато все больше времен Персефона-Кора гуляла в саду за холмами, скрывающими от глаз ставший вдруг тесным дворец. Она гуляла и одна, полная печали, когда смертный отчего-то не являлся в назначенный час на свидание.

Вскоре Хрон (таково было его имя) сообщил, что ему все труднее попадать в Аид. Он сказал что-то о голосах, или голосе, перебивающем все мысли в его голове, когда он спускается в подземное царство. А однажды Хрон с великой грустью сообщил, что видится с Персефоной в последний раз.

Богиня не выдержала, когда по щеке Хрона пробежала слеза, а его большие зеленые глаза заблестели от влаги. Она прильнула к нему, к его губам, и поцеловала его. Поцелуй вышел страстным и длительным, он будто молнией пронзил тело богини, заставив кожу вспотеть, а голос и руки — дрожать.

В это же мгновение Персефона поняла, что полюбила Хрона. Она знала о своей клятве, дающей бессмертие. Когда-то, будучи похищенной Аидом, она поклялась никогда никого не полюбить — так сильно было ее горе по утрате нормальной, беззаботной жизни на поверхности. И вот теперь она полюбила. Полюбила так сильно, что сама дивилась силе своего чувства. Она и не предполагала ранее, что любовь может быть такой огромной, воистину всеобъемлющей…