Ричард Морган - Сталь остается

Хейл тряхнул головой, словно прикосновение Рингила оставляло на нем печать позора. А может быть, осмелел, узнав, что смерть его минует.

— Хватит меня лапать! — прохрипел работорговец. — Пидор хренов.

Эрил молча протянул Рингилу булаву. Рингил взял ее и, легонько похлопывая по ладони, улыбнулся.

— Ты меня не понял, Хейл.

— Да ты спятил, Эскиат. — Хейл принужденно хохотнул. — Сам уже понимаешь. Приходишь, ведешь себя так, будто ничего не изменилось, будто и войны не было, будто сила что-то еще значит. Не допер? Теперь все не так. Теперь мы не какие-то бандиты. У нас легальное дело. И никому не позволено устанавливать здесь свои порядки. Ты нас не тронешь.

Рингил кивнул.

— Давай. Трепись. Болтай что хочешь, если тебе это помогает. Только передай остальным, что мне нужна моя кузина. Шерин Херлириг Мернас. Бумаги у вас наверняка есть, да и портрет я тебе оставлю. Не забудь. Потому что если мне придется вернуться с тем же вопросом, сегодняшнее покажется вам всем легкой зубной болью. Я убью и тебя, и всю твою семью. Я сожгу это заведение. А потом доберусь до Финдрича, Снарл и прочих, кто встанет на пути. Если придется, спалю весь вонючий квартал. Говоришь, после войны все поменялось? — Он протянул руку и потрепал Хейла по щеке. Помахал булавой. — Ну так вот новость — специально для тебя. Теперь все будет как раньше.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Вскоре после полуночи Джирал отпустил всех домой. Может быть, решил, что все возможное уже сделано. Может быть, убедился, что и после заварушки в Хангсете держит своих советников под полным контролем. Распрощался с ними он без лишних церемоний, отправив восвояси легким кивком. Файлех Ракан задерживаться не стал и, засвидетельствовав должным образом почтение, растворился в лабиринтах дворца. Аркет и Махмал Шанта направились к воротам вдвоем.

— Кажется, все прошло неплохо, — заметил инженер, когда они вышли на улицу.

Крылась ли за этими словами ирония, она так и не поняла. Кринзанз хорош во многих ситуациях, но улавливать тончайшие нюансы человеческих отношений он определенно не помогает. Аркет пожала плечами, зевнула и огляделась — нет ли поблизости любопытных. Эта мера предосторожности уже вошла у нее в привычку.

— Джирал далеко не глуп.

Понимает, что давить нужно в зародыше. Если станет известно, что империя не в состоянии защитить свои порты, для нашей южной торговли наступят тяжелые времена.

— Чем незамедлительно воспользуются наши конкуренты на севере.

— А ты бы на их месте повел себя иначе?

Шанта развел руками.

— Что сделал бы я, моя госпожа? Об этом можно говорить в иной обстановке. Как-нибудь в другой раз, за кофе, на борту моей баржи.

— Я подумаю.

— Вы упомянули о Кормчих. Они и впрямь рассматривают случившееся в контексте войны?

— Мне-то откуда знать? — Накопившаяся усталость брала верх над осторожностью. В глаза будто сыпанули песку. — На прошлой неделе я пыталась добиться каких-то разъяснений от того, что в доке, но от него толку не больше, чем от демларашанского мистика в пост.

У ворот пришлось подождать, пока рабы приведут из конюшни лошадь Аркет и вызовут карету для Шанты. Поеживаясь на холодном ветру, Аркет натянула перчатки. Зима обещала быть ранней. Хорошо бы поскорее добраться домой, стащить грязную одежду, пройти босиком по теплому полу. И в постель. В свете бледных ламп проложенная кириатами мостовая выбегала манящей дорожкой из накрывшего дворец мрака и спускалась зигзагом к раскинувшемуся ярким ковром Ихелтету. Мигающее, словно скопление светлячков, озеро городской иллюминации растеклось по всем направлениям, разделенное посередине темной полосой эстуария. Присмотревшись, Аркет нашла центральный бульвар, пролегший ровной, как клинок, линией через хаотичный узор улиц. Казалось, протяни руку — и достанешь. Шанта внимательно наблюдал за ней.

— Говорят, те, что остались, очень сердиты, — проворчал он. — Я про Кормчих. Обижены, что кириаты не взяли их с собой, бросили.

— Да, они так и говорят, — ответила Аркет, глядя на огни.

— Наверно, это сказывается и на их отношении к империи. Нелегко сохранять верность тому, кому служишь не по своей воле.

— О, смотри-ка, Идрашана уже ведут. — Аркет кивнула в сторону конюшни, из которой, ведя на поводу коня, вышел раб. — Что ж, мне пора. Доброй ночи, Махмал. Надеюсь, карета довезет тебя быстро. Спасибо, что составил компанию.

Инженер мягко улыбнулся.

— Не стоит благодарности.

Аркет шагнула навстречу рабу и, уже вскочив в седло, молча помахала Шанте и развернула коня к воротам.

У первого поворота она привстала в стременах и оглянулась. Решетка ворот превратила инженера в неясную фигуру, темный силуэт на фоне освещенного факелами фасада дворца, но Аркет знала, что он все еще смотрит ей вслед.

Ну и что с того? Отъехав подальше, она ослабила поводья, предоставив Идрашану самому находить путь домой в запутанном лабиринте улочек и переулков южной части города. Шанта ничем не отличается от прочих представителей старой гвардии. Все они, сохранившие привилегированное положение, но лишенные прежнего влияния, держатся за свои места и только в узком кругу себе подобных жалуются на судьбу и вздыхают по благословенным временам Акала.

И что? Разве при нем не было лучше?

Только не забывай, что именно при Акале мы подавили восстание в Ванбире. Лик былой славы вовсе не был таким уж сияюще чистым.

Да, только сам Акал уже лежал тогда сломленный недугом.

Тем не менее приказ отдал он.

Да. А ты этот приказ исполнила.

Она проехала мимо притулившегося возле кузницы бродяги. Натянутый на голову капюшон скрывал лицо, но Аркет рассмотрела потускневшую вышитую эмблему императорской кавалерии — черный конь на белом фоне. В городе хватало демобилизованных, ютящихся на улице солдат, носивших истрепанную форму только потому, что так легче было выпрашивать подаяние, но по той же самой причине форму часто воровали обычные нищие. Она давала надежду на пропитание и даже кров, когда наступали холода или шли дожди. Аркет знала один бордель в районе гавани, хозяйка которого гордилась тем, что по праздникам посылала своих девочек бесплатно обслуживать этих бедолаг.

Патриотизм выражается порой в самой странной форме.

Натянув поводья, она остановила лошадь и присмотрелась повнимательнее. Что-то в позе спящего, в бережливости, с которой он использовал имеющееся в его распоряжении обмундирование, выдавало настоящего солдата, но определить это наверняка можно было, только разбудив беднягу.