Вадим Проскурин - Эти бессмертные

— Вот дерьмо! — воскликнула Бригитта.

Павел засмеялся.

— Вот именно, — сказал он. — Извини, я не над тобой смеюсь, то есть над тобой, но не со зла. Пойдем, умоешься.

Бригитта подошла к лохани с водой, окунула руки в маслянистую жижу, помедлила, но все же решила умыться. Грязнее, чем сейчас, она все равно не станет.

Вода освежила ее. Она огляделась вокруг и приняла в себя красоту мира — зелень травы, пение птиц, и даже неприятный запах застоявшейся воды больше не казался таким отвратительным. А ведь жизнь продолжается, поняла Бригитта.

Все это время Павел стоял в двух шагах, смотрел на нее и как будто хотел что-то сказать, но не решался. Глупое зрелище — барон боится обидеть рабыню, а скорее даже, холопку. Все дело в том, что Павел все еще считает себя рабом, никак не привыкнет к своему новому статусу, он просто боится принять его, так же как Бригитта боится принять свой новый статус. Хотя чего ему бояться? Не Людвига же! Повелитель, помнится, говорил, что Людвиг не очень силен в боевой магии. Хотя кто их разберет, этих воителей…

Павел подошел к ней сзади и обнял за плечи.

— Прости, — прошептал он в самое ухо. — Я не хотел тебя обидеть, я не думал, что это будет так.

— А как ты думал? — спросила Бригитта, ее голос был преисполнен горечи и уныния. — Ты думал, лорду Хортону все равно, кто и как попользовал родоначальницу новой породы?

— А какое ему дело до этого? — удивился Павел, кажется, искренне. — Я же гены не портил…

Бригитта повернулась к нему. Внезапно ей стало наплевать на свой статус, его статус, судьбу, перерождение и вообще все высокие понятия.

— Ты дурак или притворяешься? — резко спросила она. — Ты все испортил! Родоначальницу выращивают с детства, порченая женщина никогда не станет корнем породы. Ты сломал мою судьбу! Теперь я никуда не гожусь, только в рабыни для наслаждения, я даже в холопки не гожусь, а ты все пытаешься меня заставить! Сам выгребай дерьмо за собой, я тебе не помощница! Лучше убей меня, чем так мучить!

Павел стоял неподвижно, виновато свесив голову, и вид у него был такой, будто каждое слово Бригитты било его сильнейшей боевой магией. А когда Бригитта закончила свою речь, он развернулся и, ни слова не говоря, пошел прочь. Навсегда?

Бригитта осталась одна, вокруг расстилался цветущий мир, но для нее он был пуст и печален. Все бессмысленно, жизнь не продолжается, это только видимость жизни. Перерождение грядет, надо лишь дождаться. Сидеть и ждать.

Она вернулась к тому самому дереву и снова погрузилась в пустой и бессмысленный сон наяву, она наблюдала, как тени от предметов становятся длиннее, это происходило прямо на глазах, как будто время многократно ускорило ход. Она потеряла счет времени.

А потом ее внимание привлекла неясная тень, мелькнувшая на самом краю зрения. Это был Людвиг, вначале она не поверила своим глазам, приняла его фигуру за обман зрения, но это все же был Людвиг.

«Ну вот и конец, — подумала Бригитта. — Это хороший конец, он уважит мою просьбу, мне не будет больно».

10

— Лучше убей меня, чем так мучить! — кричала Бригитта.

Павел слушал ее и чувствовал, как глубоко внутри поднимается не гнев, нет, а пустота, черная бессмысленная пустота. Она права, Павел был готов подписаться под каждым ее словом, и от этого ему было особенно горько и обидно. Обидно, когда тебя оскорбляют незаслуженно, но во сто крат больнее, когда ты понимаешь, что вся брань в твой адрес — абсолютная правда, на все сто процентов. Павел не мог слушать ее дальше, он развернулся и ушел.

Бригитта права, он ничем не лучше барона Трея, тот тоже не хотел ничего плохого, когда собирался изнасиловать Павла. Так, наказать строптивого раба, обычное дело, ничего особенного. И кому какое дело, что при этом чувствует сам раб? Он — просто игрушка, живая самодвижущаяся игрушка, деталь пейзажа, объект, но не субъект, если размышлять в философских терминах. А это неправильно, когда живому человеку отказывают в праве быть субъектом, быть тем, чьи чувства и планы достойны того, чтобы принимать их во внимание. Конечно, люди бывают разные, вот холопы, например, разве это люди? Живые землеройные машины, управляемые речевым интерфейсом да еще заложенной в детстве программой. Но Бригитта — живая женщина, пусть глупая и сварливая, но живая. Может, в теории переселения душ есть своя правда? Может, действительно лучше верить в счастье в следующем воплощении, чем всеми силами пытаться продлить свою текущую жизнь? Или верить в рай и ад? Вера даст силы спокойно принять поражение, не унижая себя скотскими поступками, не перечеркивая судьбы тех, кто имел несчастье оказаться рядом с тобой. Что там говорилось про потрясателя вселенной? Промчится от заката до рассвета, как метеор… или как кто он там промчится? Или это вообще не про него? Может, Ивернес прав и Павлу действительно суждено стать антихристом местного разлива? Конец света, правда, местной мифологией не предусмотрен, разве что локальный — горы трупов, реки крови, море огня, орды жуков и червей…

А самое мерзкое то, что от Павла почти ничего не зависит. Он не управляет судьбой, наоборот, судьба тащит его по предначертанному пути, где каждый следующий шаг вытекает из предыдущего. Нет, какая-то маленькая доля свободы в действиях Павла есть, каждый шаг случаен, но общее направление движения предначертано пророчеством. А финальных состояний всего два — или принять предназначение потрясателя, о котором все время талдычит Ивернес, или пойти и убить себя об стену. Третьего не дано. Но что делать, если ты не готов ни к тому, ни к другому?

Глупый демон тешил себя бестолковыми детскими мечтами — мир погряз в мракобесии, я вам покажу, что такое прогресс… Ага, одной девушке уже показал. Не зря пришельца из иной вселенной называют здесь демоном, такова его сущность, каждый его шаг несет горе и страдание. Трей, Бригитта… Ивернес куда-то подевался, не случилось ли с ним чего… Нет, Трея не жалко, он сам виноват, он сделал все, чтобы быть убитым, но тенденция настораживает… Нельзя лезть со своей магией в чужой муравейник, здесь свои правила, а если уж полез — будь готов, что тебя не поймут и все извратят. Да ты и сам ни черта не понимаешь в их жизни. Каким изящным казалось это решение — одно «ду ду ду ду ду», и девчонка любит тебя, ты ее повелитель до гроба или там костра. Можно, конечно, обновить психотропное заклинание, она снова станет счастлива, но ты-то знаешь, что это морок, неправда, что искусственно наведенное счастье не бывает настоящим, это такое же счастье, как кайф от наркотика. А наркотики убивают если не тело, так душу точно. А Павел никого не хотел убивать.