Дмитрий Казаков - Маг без магии

Сколько это продолжалось, он тоже не мог сказать Чувство времени пропало вместе со всеми остальными. Может быть, прошел час, а может – тысяча лет, прежде чем он обрел способность воспринимать.

Первыми включились осязание и обоняние. Кожа ощутила прикосновение легкого, напоенного влагой ветерка. Почти сразу стало понятно, что несет он запах сырой земли и мокрой древесины.

Затем появились звуки. В первое мгновение показалось, что они очень громкие, но тут же Харальд осознал, что вокруг тихо, только шелестели листья, да доносилось размеренное лягушачье кваканье.

Последним стало зрение. Прямо перед собой он различил нечто толстое и темное. Не сразу понял, что это ствол дерева. По сторонам от него свисали ветви, похожие в темноте на черные косы.

Светлее не становилось, и Харальд понял, что здесь ночь. Факел куда-то пропал, и видел бывший Владетель не далее, чем на несколько аршин.

Ощутив рывок за руку, оглянулся. За спиной его, хорошо различимая на фоне пылающей серебром Двери, видна была лошадь. Она испуганно дрожала и пыталась вырваться.

Вспомнив, что через проход сейчас появятся спутники, Харальд поспешно отвел животное в сторону. Под ногами при каждом шаге что-то противно хрустело и чавкало.

Дверь мигнула, точно огромный прямоугольный глаз, и перед ней объявилась Йофрид. Несколько мгновений она простояла неподвижно, затем согнулась в приступе рвоты.

Харальд подскочил и поддержал девушку. Сам он никаких неприятных ощущений после прохода не испытывал, наоборот, тело наполнилось новой силой, а усталость, вызванная утомительным многодневным путешествием, исчезла.

Момент появления сына он чуть не прозевал. Харальд Младший не вышел из колышущихся языков серебристого пламени, как можно было ожидать. Только что перед Дверью было пусто – и мгновенно появился человек, держащий в поводу лошадь.

И тут же Дверь погасла.

– Ну и тьма! – недовольно произнес Младший, судя по всему, перенесший переход между мирами нормально.

Йофрид же продолжала цепляться за руку Харальда, и пальцы ее были горячими, как у больных лихорадкой.

– Тебе плохо? – спросил он.

– Чувствую себя так, словно меня вывернули наизнанку, – ответила она тихо, – а потом обратно.

Ее прервал возглас Харальда Младшего, полный изумления:

– Смотрите, две луны! Теперь я верю, что мы в другом мире!

Харальд поднял голову. Небо в вышине было чужим, и звезды светились на нем незнакомые, мелкие

И какие-то тусклые, словно рассыпанная по черной поверхности манная крупа.

Величественную картину представляли два огромных месяца, похожих на тонкие серпы. Они парили в вышине, один красноватый, другой чисто белый, и меньший из них был в два раза крупнее привычной луны.

«В полнолуние тут должно быть очень светло по ночам», – подумал Харальд и ощутил, как по телу пробежал трепет восторга. Они смогли, они сделали то, что не под силу никому, – вырвались из того мира, где родились. Здесь Больному Богу ни за что их не достать.

– Что делать будем? – Реплика сына прервала восторженные мысли.

– Подождем утра, – ответил Харальд, – а там решим, куда ехать. В темноте можно забраться в трясину, а болото тут, судя по всему, со всех сторон.

Заснул он мгновенно. Провалился в темную пучину, оставив позади собственный восторг и изумление, спутников, слишком потрясенных, чтобы спать, и согласившихся стоять на страже.

И тогда пришел сон, почти такой же, как прошлой ночью, перед самой Дверью.

Харальд Младший ощутил себя облаком, висящим на такой высоте, что, того гляди, его спина чиркнет по небесному куполу.

А внизу лежала земля, чужая, совсем незнакомая. Ее ярко освещало полуденное солнце (хотя там, где он уснул, царила глубокая ночь).

Некоторое время он осматривался, пока не догадался, что серое пятно прямо внизу – группа скал, около которых они вышли из Двери, а тянущееся во все стороны зеленое пространство – лес, и, судя по мокрому блеску, изрядно заболоченный.

Но неведомая сила не дала висеть на одном месте. Его потащило на восток.

Лес тянулся внизу недолго, хотя для бредущего по нему путника это мог быть не один день пути. Чащу сменила рыжая, похожая на лежалую лисью шкуру, степь. Голубыми прожилками мелькнули несколько рек, текущих с юга на север. Одна из них поразила шириной даже с такой вышины.

Из-за восточного горизонта поднялась гряда холмов, и движение прекратилось. Некоторое время Харальд дивился на их одинаковую правильную форму, пока не понял, что это громадные курганы, насыпанные руками человека.

Они отстояли друг от друга на несколько верст, и в каждом виднелись отверстия, похожие на ласточкины гнезда. В одном из них, расположенном на вершине самого большого кургана, блеснуло вдруг кипящим серебром, и Харальд догадался – вот она, Дверь…

Следующий рывок был на север. Его пронесло через степь, затем внизу потянулись однообразные просторы, затянутые темным хвойным лесом. Словно зеркала, брошенные на мохнатую ткань, сверкали озера.

Дверь оказалась посреди самого большого из них, на островке, похожем формой на конскую голову. Он торчал из темной, как смола, воды нагромождением острых скал, и между ними прятался переход в другой мир.

Для того чтобы добраться до южной Двери, пришлось пересечь море. Оно начиналось от края степи и тянулось на юг сколько хватало глаз, до самого горизонта.

Над ним он мчался долго и уже начал уставать от однообразия, когда неожиданно попал в центр бури.

Сверкали огромные молнии, похожие на копья в руках исполинов, вздыбленные водяные валы грозились достать до облаков.

Он испытал облегчение, только оставив бурю позади.

И тут же перестал двигаться. Неощутимый ветер, толкавший его, исчез, и он завис над огромной горой, торчащей прямо из воды. С ее плоской верхушки поднимался дым, а внутри, в отверстии величиной с небольшой город, виднелось горящее в недрах пламя. Гора казалась огромным черно-багровым прыщом на синей поверхности моря.

Дверь пристроилась сбоку горы, прямо над водой. Подножие ее лизали морские волны, а на карниз, предваряющий вход, вряд ли смогло бы встать более одного человека.

Мир вокруг подернулся пеленой, Харальд ощутил, что падает куда-то, и тут же его потрясли за плечо. Он раскрыл глаза. Над ним стоял отец, мрачный и сосредоточенный.

– Вставай, – сказал он. – Солнце поднялось.

– Я вновь видел сон, – сказал Харальд, поднимаясь. За ночь он отлежал руку, и теперь ее болезненно покалывало. – И знаю, где ближайшие Двери.

– Отлично, – отец кивнул. – Нам нужна восточная. После завтрака расскажешь.

Харальд, зевая, поднялся на ноги. Мир, который был темен, когда он ложился спать, разительно переменился. Звезды исчезли, хотя на западе упорно висел один из лунных серпов. Его не могло затмить восходящее солнце, какое-то маленькое и белесое, точно ядовитый гриб.