Александр Прозоров - Заговорщик

По ту сторону прятались горожане, через множество щелей тыкая копьями. С этой стороны их вяло пытались одолеть казаки, закрываясь от уколов османскими щитами и в ответ шуруя в щелях саблями. Три залпа один за другим прекратили этот глупый балаган: лодки разлетелись в щепу, повозки стали походить на решето, бочки потекли рассолом. Холопы перевалили укрепление – но никого не нашли. Османы предпочли отступить, не дожидаясь смерти.

Сомкнувшись, отряд двинулся дальше, но шагов через пятьдесят улица вывела их на склон перед цитаделью. Со стен тут же загрохотали пушки – и русские шарахнулись назад.

– Пахом, десять человек с пищалями оставь, – прижимаясь к стене, приказал Андрей. – Остальные по дворам идите. Может, там еще рабы томятся.

– А ты, княже? – потер шею дядька, и Зверев увидел, как на ней блеснула знакомая тяжелая цепь.

– Если османы из крепости выступят, десятью пищалями отобьюсь. Вы выстрелы услышите и на помощь придете. Давайте, шевелитесь, времени мало. До темноты нам нужно уйти.

– Чего так, княже?! – остановившись, возмутился казак. – Город-то какой богатый!

– Тут османов в десять раз больше, чем нас, деревня! – огрызнулся Зверев. – И янычар сотни четыре, не меньше. Они нас еще не вырезали только потому, что от наглости опешили. Да и стругов испугались, их же много. Когда сообразят, что лодки полупустые, а нас тут и тысячи нету, соберутся силой и так вдарят… Что нам в этот момент лучше быть подальше. Все, шевели лапками! И предупреждайте всех, кого встретите: к ночи нужно быть в порту!

Андрей примерно представлял, что сейчас творится в голове османского наместника, назначенного на явную синекуру и вдруг оказавшегося перед лицом сражения. Припасы все старые или негодные, гарнизон от безделья обленился, в крепости толпа перепуганных до полусмерти горожан. Планов на случай осады нет, своего опыта, наверное, тоже. Сколько нападающих – неясно. Вроде, и мало, но ведь помощь в любой момент может подойти. Струги вон вслед за первыми кораблями подтянулись. Чтобы организовать ответную атаку, скрывшихся в цитадели мужчин нужно вооружить и свести в отряды, дать им командиров…

– Нет, до утра ответить не успеют, – покачал князь головой. – Не разберутся. Но на рассвете им на глаза лучше не попадаться.

Южные сумерки коротки: вроде день вокруг стоит, ан не успеешь оглянуться – уже и ночь на дворе. Андрей, как стало темнеть, снял свою засаду, разослал холопов сзывать друзей и казаков, сам же отправился на причал.

Струги уходили из порта, груженные до предела, только-только не черпая воду бортами. Если в Керчи казаки норовили запихнуть в лодки всякий хлам, вплоть до вытертой кошмы и попон – в юрте пригодиться может, – то здесь, в богатейшей Кафе, сами бросали на камни драгоценные мечи, кубки и одеяния, лишь бы отправить на Дон еще хоть одного освобожденного пленника. Но все равно – спасти всех не получалось. Ватага выпустила из подвалов, вырвала из рабства больше двух тысяч человек. Тридцать пять добравшихся до города стругов могли вместить не больше полутора тысяч. Еще полсотни удалось впихнуть в три рыбацкие лодки. Все. Остальные невольники оставались на берегу…

– Саразман! – окликнул мечущегося по берегу казака Андрей. – Смотри, у причалов «торговцы» еще стоят. Один на боку, видать с течью. Но еще три исправные.

– Проку с них, княже? Протоками не пролезут. А мимо Азова идти – расстреляют всех басурмане, и помолиться никто не успеет.

– А остров? Забыл?

– Что с него проку, Андрей Васильевич? Он же на османской стороне. Как с него выбираться?

– Стругами. Выгрузить там людей и груз, и отпустить корабли на волю ветра. А лодки, как у острога полоняников высадят, за ними вернутся.

– Андрей Васильевич! – подпрыгнул Рваное Ухо. – Лю-юб ты мне! Ох, люб! Дай я тебя расцелую!

– В другой раз, атаман. Не последний день живем.

Повеселевшие воины споро перетащили оставшуюся на причалах добычу в трюмы двухмачтовых судов, перенесли на палубы раненых, завели последних невольников и помогли отчалить.

Андрей не был уверен, что кто-то из пленников умел управляться с этими махинами, способными принять до тысячи пудов груза – но люди не роптали. Они предпочитали рискнуть – но только не возвращаться в холодные подвалы Кафы. Илья и его холопы, поднатужившись, скинули вниз пушки портовой башни, спустились следом и бегом промчались до галеры. Казаки разобрались по «торговцам». Наконец налетчики отчалили, уходя в черноту ночи от разоренной Кафы. На запад.

– Ох, княже, отчего ты не казак? – с чувством подвел итог визиту Саразман Рваное Ухо. – Что за набег? Это просто праздник духа!

После «праздника» казаки и холопы долго отсыпались в какой-то бухте между горными мысами – все же ночь не спали, – а потом еще почти целый день шли вдоль побережья. Утром же, через два часа после выхода в море, обойдя выступающую далеко в море гору, путники увидели в глубине бухты очередной порт и раскинувшийся за ним поселок. Воины разразились радостными криками, но чем ближе становился порт, тем меньше веселились православные витязи. Ведь поселок был всего лишь россыпью домиков за причалами, между двумя горами. Рядом с этими домиками начинались могучие, высокие и толстые стены, уходящие дальше за гору. На широком скальном мысу, возвышаясь на добрую сотню саженей над морскими волнами, стояла крепость, размерами не уступающая Кафе, но имеющая куда больше башен, обрывистые подступы и прячущая ворота где-то далеко-далеко от моря.

– Смотри, Даниил Федорович. – указал вперед князь Сакульский. – В порту ни одной посудины. Разбежались-попрятались. Похоже, здесь нас уже поджидают. Предупреждены.

– И что делать станем, Андрей Васильевич?

– Как что? – пожал плечами Зверев. – Крепость брать. Коли о нас знают здесь, значит, знают и везде. Легкой добычи больше не будет.

Корабли привалились бортами к пирсу. Казаки, выпрыгнув наружу, закрепили концы, подтащили сходни. Ватажники и холопы стали спускаться на берег.

– Тихо, как на кладбище, – заметил Саразман. – Ровно после черной смерти.

– Не пугай людей, – хлопнул его по плечу Андрей. – Просто жители в крепость ушли, от нас спрятались. Интересно, что это за место такое?

– Коли вслед за Кафой на побережье, стало быть Сурожа, – блеснул неожиданным познанием боярин Адашев. – Иначе ее Сугдеей зовут. А меж купцов, слышал, и вовсе Судаком прозвали. Отчего, не знаю, сие Телепнев в письме своем Алексею отписал. А я случаем прочел.

– Судак, – кивнул Зверев. – Слышал я такое название.

– И что, княже?

– Ничто, – развел руками Андрей. – Слыхать слыхал, а вижу впервые. Саразман, Пахом, выгружайтесь. Пищали готовьте, броню надевайте, у кого есть. Теперь маскироваться ни к чему. Даниил Федорович, пошли со мной. Глянем, что за твердыня и с какого места ее ковырять.