Александр Воронков - Темный век. Трактирщик

— Молодцы, ребята! Славно представляли!

— Благодарю за щедрость, добрый человек! Увы, наше скромное лицедейство ты оценил слишком несоразмерно его ничтожеству…

— Ха, это ново! Что люди свой труд ценят дороже, чем за него платят — это я слыхал. А вот чтобы наоборот — такого чудака в первый раз вижу! Впрочем, если хотите, можете отработать разницу…

— Это кто здесь отработку предлагает? — Из фургона высунулись оба переодевающихся актёра. Судя по голосу, вопрос исходил от исполнителя роли "Бога", уже лишившегося и накладной бородищи и короны. Пуком пакли он яростно соскребал остатки грима со скул. — Ежели потребно повторить представление, так мы завсегда рады. Но франт хоть и готов играть, но не для одного же зрителя!

— Спокойнее, маэстро! Ничего играть не нужно!

— Надсмехаешься?

Уже все четверо обступили, взгляды подозрительно-неприязненные.

— Даже и не думал. Заработать можно, не только устраивая спектакли. Я — Макс Белов, мастер-кулинар. А ты, маэстро, видать, старший здесь?

— То так — я и есть староста сей франтилии. Иннокентием прозываюсь. Обскажи толком, мастер, что за работу предлагаешь, да какую цену дашь. А мы обдумаем…

Какие всё же переменчивые темпераменты у этих людей! Только что чуть взглядами не издырявили не хуже ножиков, а через минуту уже заулыбались, расслабились: и денежка в мошне зазвенит, и спектакль за это играть не придётся. Лафа!

— Сперва скажите мне: где шились такие великолепные костюмы для спектакля? Где огненный порошок и краску для лиц изготавливали?

— Костюмы сами заказывали ещё в Глогуве, что в Дольнем Шлёнске: Кравцы там добрые и запрашивают за труд посильно… Но то было уже годов с пяток тому. А краску да зелье волей-неволей приходится самосильно варить да тереть. А тебе-то, почтенный, на что это знать?

— Нужно, раз спрашиваю. А работа такая: вы, почтенные, по разным местам ездите, представления даёте. Так?

— Ну, предположим…

— А раз так, то возьмите краски, и на фургоне нарисуйте красные чашу и крест над ней и припишите крупно, что лучшие обеды в Жатеце в моём трактире "Крест и Чаша". Пусть люди читают, кто грамотен. За это я уплачу вам десять хеллеров сразу, да ещё по два хеллера стану отдавать за каждого приезжего из других городов, который передаст от вас привет и опознавательный ярлык, запас которых сможете получить утром на Ковальской улице, где мастерская кузнеца Яна Липова. Только в кузню не ходите: с другого боку есть дверь, где трактир открываю, туда загляните. Если меня не будет — ученику моему скажите, дескать, за ярлыками пришли. Понятно?

— Понятно-то понятно… Но отчего-то не верится, что за такое дело ещё и хеллеры перепадают… Не обманешь?

— Слово! Каждого клиента, что от вас придёт, стану в отдельный список заносить.

— А как кто неграмотный попадётся?

— Таким можно и на словах объяснить.

— Так маловато будет по два хеллера-то за человечка…

— Не хотите — не надо. Считайте, что разговора не было: ступайте своим путём, а я своим пойду…

— Как так "пойду"? — В беседу влез бывший "комментатор". — Сперва деньги посулил, а сейчас на попятную? Не гоже это!

— Так деньги за просто так не дарятся. Не хотите за мою цену работу исполнять — не исполняйте. А я сверху ни обола не прибавлю. Нет у меня лишних монет: запасные только есть.

— Так мы же не отказываемся! — Видя упёртую морду лица потенциального заказчика, пошёл на попятную староста Иннокентий. — Только коль с каждым встречным-поперечным размовлять, так и на представления времени не будет!..

— А с каждым — и не нужно. Но ежели кто заинтересуется — так что бы и не сказать?

— И то верно…

— Ну вот и славно: похоже, мы договорились?

Староста неопределённо хмыкнул, окинул вопросительным взглядом каждого из сотоварищей. Не дождавшись возражений, поскрёб в потылице и резко махнул рукой:

— Эх! Договорились, пожалуй! Задаток-то с собой?

— С собой, не беспокойся. Впрочем, погодите-ка!

— Что такое?

— А покажите-ка, уважаемые, своё огненное зелье: больно поглядеть любопытно.

— Поглядеть-то можно. Да к чему оно тебе?

"Ага, прям щас я вам вот тут начну выкладывать теорию боеприпаса и принципы создания простейшего огнестрела! Ещё шут знает, что у них тут за порох, да и порох ли, и не проще ли сразу "забить" на идею обзавестись каким-никаким "стволом" на всякий пожарный"…

— В моих краях зажигательным порошком мокрые дрова разжигают. Очень полезная штука в трактире, да вот в Жатеце пока не встречал. Так хотел полюбопытствовать: пригодно ли ваше зелье к тому?..

— А откуда родом почтенный мастер? То-то глядим, говор нездешний, да и одёжка вперемежку…

— Из Штальбурга.

— Не слыхал. Видать, далече…

— Далече. Улус Джучи. Так покажете порошок-то?

— Отчего не показать… Только зелье это редкое. И стоить будет недёшево… Ну-ка, Стасек, покажи пану мастеру своё рукоделье!

Стасек-"Люцифер", кряхтя, влез под полог, выставив для всеобщего любования затянутую в чёрные "трусы" и прикреплённые к ним алые шоссы нижнюю часть организма. Спустя три-четыре минуты поисков, сопровождаемых раздающимися из фургона стуками, грюками и непереводимыми местными выражениями, актёр выкарабкался обратно, бережно прижимая к груди рыжую корчагу литров на десять-двенадцать с закрытой пергаментом горловиной.

— Вот оно, зелье. Саморучно молол!

Утвердив сосуд на дне повозки, Стасек ловким движением развязал затейливый узел стягивающего пергамент сыромятного шнурка и скинул покрышку.

Я выудил из посудины щепотку содержимого и огорчённо уставился на этот "эрзац-порох". Вместо знакомых с детства блестящих гранул перед моими глазами была некая тёмно-серая пыль, по консистенции напоминающая лежалую липкую муку с неприятным запахом. Снаряжать этим кошмаром пиротехника огнеприпасы — бесполезная трата времени. Хотя… Можно попытаться изготовить простейшую ручную гренадку. Можно-то можно, вот только как она сработает?

Видимо, огорчение от обманутых ожиданий настолько явственно отразилось на моём лице, что вся труппа поняла: надеждам на дополнительную выручку не суждено сбыться.

— Не оно, мастер Белов?

— Нет, не оно.

— Так ведь горит! Ежели на дрова высыпать — обязательно займутся…

— Это если сухой порошок будет. А чуть отсыреет — и всё. А отсыреет очень легко. Вот в наших краях его специально обрабатывают, чтобы и горел жарче, и не портился дольше.

— А как это делается?

— Ну, а я-то откуда знаю? Я же кулинар, а не химик или пороховщик.

— Понимаем, мастер Белов. Никто не захочет человека из иного цеха своему мастерству учить! А уж алхимики, о коих ты вспомянул, — те и вовсе сродни чернокнижникам приходятся: кто едкую воду делает, что железо разъедает? Алхимики. Кто богопротивным грекам-схизматикам горючую грязь из нафты, этой отрыжки Нечистого, гонит? Обратно они. Не зря говорят, что к себе они принимают лишь тех, кто при трёх свидетелях из их гнусного цеха выпотрошит труп неупокоенного христианина. Отчего наши отцы Церкви их интердикту не подвергнут до сих пор — ума не приложим…