Галина Гончарова - Волк по имени Зайка (СИ)

Рана затягивалась буквально на глазах. Нет,  шрамом она не стала, но сейчас ее покрывала плотная корочка, такая образовалась бы только через день.

— Ты меня не боишься?

Черные глаза ее блестели лихорадочным блеском. И я не выдержал.

Притянул ее к себе — и коснулся губами ее губ. Нежных,  ласковых… с отчетливым привкусом моей крови. Да и не все ли равно?

Пусть даже это нечисть — я никуда ее не отпущу!

Она моя! И я ее люблю!

Зая.

Я поняла,  что пропала,  когда губы Колина коснулись моих губ.

Великий Лес!

Это было так нежно,  невероятно нежно — и осторожно,  словно я была из тумана и развеюсь при первом прикосновении. Он целовал меня,  как свою ожившую мечту.

Райшен… с ним никогда так не было.

Да и сам Райшен был другим. В Лесу все было просто. Мы знали,  чем и для чего занимаемся… то есть молодежь.

А что было сейчас между мной и Колином?

Беспредельная,  всепоглощающая нежность.

Он держал мое лицо в ладонях и целовал так,  словно это было чудом. Поцелуй креп,  становился все сильнее и яростнее, я отвечала — и осознавала простую истину.

Для меня — поздно.

Я никуда от тебя не уйду,  Колин. Я полюбила тебя.

Не знаю,  когда и как это произошло, но полюбила.

Когда ты не дал убить несчастную зайчишку на дороге? Когда понимая,  что тебя могут убить,  стремился спасти своих людей? Когда лежал раненый и я волновалась за тебя? Когда признавался,  что прекраснее меня никого не встречал?

Неважно.

Это все уже неважно,  потому что я люблю.

А он?

Любит ли он меня?

Кого он любит?

Эта мысль заставила меня отпрянуть.

— Нет!

Колин посмотрел на меня так,  словно я его ударила,  а потом медленно перевел взгляд на свои руки.

— Нет… прости меня,  пожалуйста. Я не хотел. Только не уходи,  прошу тебя! Я… я бы скорее руку себе отрубил,  чем тебя обидел! Клянусь!

Я вздохнула. Конечно,  он в е понял неправильно. Я не считала себя оскорбленной,  наоборот. А теперь предстояло объяснить ему,  что глупые человеческие обычаи не имеют ко мне никакого отношения. Меня нельзя оскорбить несоблюдением их непонятных ритуалов,  потому что я не человек.

И это было страшно.

Колин.

Я… это случилось против моей воли,  но по моему желанию. Я обнимал ее. И целовал мою ожившую мечту.

А она отвечала мне. Ужасно неумело, но — искренне,  в этом я не мог сомневаться. И ее громадные черные глаза смотрели так доверчиво… А потом она отпрянула.

— Нет…

В этот миг мне стало страшно.

А если она сейчас уйдет? И я никогда ее больше не увижу? Если я ее обидел? Оскорбил,  сам не понимая и не желая этого?

Четырехликий,  помоги мне!

Я же не смогу без нее жить! Я что‑то говорил,  пытаясь объясниться,  но она определенно меня не слушала. А потом на мои губы легла маленькая ладошка.

— Не надо,  Колин. Ты меня не обидел.

И я понял,  это правда. Но…

— Остановила я тебя по другой причине. Ты сейчас как слепец в темноте. Сначала я должна все рассказать тебе,  а потом ты сам решишь,  хочешь ли иметь со мной что‑то общее.

— Можешь ничего не рассказывать, — пожал я плечами. — Мне все равно. Только скажи,  ты останешься?

— Пока ты меня не прогонишь.

Я выдохнул.

Четырехликий,  спасибо тебе! Клянусь,  я подарю храму пару подсвечников! За такое — и золотых не жалко.

— Никогда.

Черные глаза оставались строгими.

— Сначала выслушай меня до конца,  а потом поговорим.

Я кивнул.

Что бы она ни сказала — она останется. Потому что я люблю ее и никуда не отпущу. Остальное — не важно. А… что она делает?

Девушка прошлась по комнате,  остановилась в дальнем углу и скинула плащ на пол.

— Смотри.

В следующий миг она начала… изменяться.

Ощущение было такое,  словно на картинку, нарисованную на песке,  плеснули водой. Контуры женщины потекли,  смазались, волосы словно бы охватили ее с ног до головы, закрывая лицо,  она стремительно принялась уменьшаться… и спустя секунду на полу сидела симпатичная белая зайка.

Я словно остолбенел. То есть я все видел,  все осознавал,  но… на меня просто ступор нашел.

Зайка забарабанила лапками по полу,  потом прыгнула поближе ко мне. И еще.

Когда она запрыгнула на кровать и ткнулась мне в лицо мокрым холодным носом, я отмер. Стиснул зверушку,  поднял,  повертел… и выдал четырехэтажное.

Моя заюшка?

Безусловно,  это она. Но… КАК!?

Зверушка требовательно дернулась — и я послушно разжал руки.

Два прыжка в другой конец комнаты,  к плащу — и контуры зайчишки смазываются. На этот раз ее словно окутывает тень,  она расплывается,  шерсть волной уходит внутрь тела — и вот,  спустя пару минут на полу уже сидит моя лесная фея.

Оборотень?

Зая.

Должна сказать,  я рисковала. И в то же время — не очень. Колин мог убить меня. Во время превращения оборотни очень уязвимы,  хватит одного–двух ударов. Кстати — само превращение прошло намного легче. Ни боли,  ни судорог,  просто волна пробежала. Даже чуть приятно.

Ради этого я столько терпела?

Не знаю. Выяснять это сейчас и при Колине не стоило,  определенно. Даже если у меня появилась другая форма,  вряд ли юноша признал бы меня в образе медведицы. Потом,  все потом…

Но Колин меня приятно удивил. Да,  он был в шоке,  да,  ругался,  но у людей это вообще обычная реакция на любое потрясение. А вот агрессии… ее не было. Он не желал причинить мне зла,  не орал 'НЕЧИСТАЯ!!!', не мчался немедленно к жрецу,  с требованием сжечь меня на костре,  а заодно и всех зайцев в округе. Просто потискал меня,  убеждаясь в моей реальности — и принялся смотреть дальше.

Что ж,  за такое он заслуживал награды.

Я перешла в человеческую форму так же легко, накинула плащ и присела на кровать рядом с Колином.

— Ты готов меня выслушать?

Колин.

Я был в шоке. Абсолютном.

Оборотень… нет,  я знаю об их существовании,  но всегда полагал,  что это просто глупые старые сказки. И вот — эта сказка ожила. Она жила рядом со мной, спала,  ела,  защищала меня… чем я это заслужил?

Я же самый обычный…

— Человек,  который не дал меня убить. Ты забыл? Вы спасли меня от волков,  а потом не стали убивать. Взяли с собой…

— Но…

— Тогда я решила отплатить добром за добро,  а потом уйти. Ну и приглядеться к людям. Я ведь ничего о вас не знала. Вообще ничего. Как ходить,  говорить,  одеваться,  платить за обед в трактире,  понимаешь?