Башня. Новый Ковчег 5 - Евгения Букреева
Дверь открылась, и Слава, не успев толком рассмотреть, кто перед ним, тут же был буквально сбит с ног радостными причитаниями.
— Ой, Славочка, радость-то какая! — тётя Сима, родная сестра его матери, проигрывающая Розе Моисеевне в росте, но отнюдь не в величии великолепного бюста, тут же вцепилась в Славу обеими руками и потащила вглубь апартаментов, крича при этом так, что Слава тут же оглох на правое ухо. — Монечка! Монечка!
Коридор в квартире Соловейчиков был широким, но до такой степени заставленным всевозможной мебелью, что Слава то и дело натыкался на тумбочки, пуфики, колченогие стульчики, деревянные табуретки и облезлые банкетки. Здесь был даже овальный покерный столик, непонятно какими судьбами оказавшийся в квартире дядюшки, крайне не одобрявшего никакие азартные игры. Перемещение по коридору осложнялось ещё и тем, что на освещении дядя экономил, лампочки были заботливо вывернуты, и, если бы не свет из гостиной, символизирующий, видимо, свет в конце туннеля, пришлось бы передвигаться на ощупь, и небольшими синяками дело бы не ограничилось. Впрочем, привычную травму Слава всё же получил, со всего размаху вписавшись лбом в дубовый шкаф, чьи рассохшиеся дверцы были всегда полуоткрыты. Про наличие шкафа Слава знал, но задевал его регулярно — то ли шкаф был таким загадочным предметом, то ли Соловейчики его нарочно каждый раз передвигали, и он вырастал на Славином пути в самый неподходящий момент.
— Славочка, мальчик, как хорошо, что ты не забываешь о своих бедных, всеми забытых родственниках, — тётя Сима ловко лавировала между предметами интерьера, не сбавляя ни темпа передвижения, ни темпа речи. — А я как раз на обед домой забежала, хотела Монечку покормить. Ты знаешь, твой дядя совсем расклеился, ничего не ест. А мужчина должен хорошо кушать. Ах, Славочка, как жаль, что мне надо уже бежать, у меня ведь ученики. Но я так счастлива, что ты пришёл. Твой старый дядя очень обрадуется, потому что его теперь ничего не радует — он ушёл в свои переживания и так оттуда и не вернулся. Славочка, поговори наверху, тебя послушают, ты же умный мальчик и на хорошем счету. Потому что Монечка тоскует в своём кабинете и отказывается кушать. А это нехорошо — твой дядя уже не молод, а в этом возрасте надо следить за своим питанием, тем более, ты же знаешь, у Монечки слабый желудок. Может, вы с ним вместе поедите? У меня остались котлетки, ты же любишь котлетки, Розочка говорила, что ты всегда их кушаешь с удовольствием…
При упоминании о котлетках к горлу Славика подступила тошнота.
— Тётя Сима, спасибо, я только что пообедал. Я совершенно сыт, — поспешно открестился он.
— Ах, как жаль! Ну, может быть, за компанию? Монечка, Монечка! Посмотри, кто к нам пришёл. Славочка, наш племянник! Давайте вы с ним пообедаете? Нельзя же совсем без еды! У тебя откроется язва!
Тётя Сима не замолкала ни на минуту, таща за собой Славу, как на аркане. Они миновали гостиную, вывернули в другой коридор — из столовой, справа, тянуло ненавистными котлетками, — и Слава внутренне сжался, уже представляя себе, через чего опять придётся пройти.
К счастью, дядя Славину нелюбовь к котлеткам полностью разделял, потому что из дядиного кабинета донеслось недовольное ворчание.
— Сима, я же сказал, что не голоден. Ради бога, отвяжись от меня со своим обедом!
— Монечка, так нельзя! Ты доведёшь себя до беды! Ты хочешь оставить меня вдовой с ребёнком на руках?
Славик хмыкнул. Ребёнку, с которым дядя Моня собирался оставить тётю Симу, было хорошо за двадцать, Давид был вполне самостоятельным юношей, делал карьеру в секторе логистики и уже давно жил отдельно. Впрочем, сейчас эта карьера висела на волоске — Башню лихорадило из-за кадровых перемен, но Слава надеялся, что это всё ненадолго. Ведь именно над этим он сейчас и работал.
Они с тётей Симой наконец-то добрались до дядюшкиного кабинета — тётя Сима проворно обошла три разномастных дивана, а Слава ожидаемо зацепился штаниной брюк за торчавший из бархатной обивки гвоздик — и очутились перед дядей Моней, который (тут тётя Сима не покривила душой) выглядел неважно. Осунувшийся и печальный, он сидел за пустым столом, подперев рукой дряблую щёку. Увидев племянника, Соломон Исаевич изобразил подобие грустной улыбки.
— Здравствуй, Слава, — проговорил он и издал душераздирающий вздох. — Пришёл навестить старого, всеми забытого дядю, к которому позабыли дорогу все родственники? А ведь бывало тут было не протолкнуться, а теперь…
И дядя снова вздохнул.
— Дядя Моня, здравствуйте! — Слава приветливо улыбнулся. По крайней мере дядя себе не изменил и из образа вечно несчастного человека не вышел, что было уже неплохим знаком. — Как ваше здоровье?
— Ну какое у него здоровье, Славочка? — тут же влезла тётя Сима. — Никакого здоровья! Совсем себя не бережёт. Как вышел в отставку, так и сидит тут, почти никуда не выходит. А я ему говорю, чтобы он хотя бы гулять выходил, надо двигаться. И обязательно хорошо питаться.
— Сима… — попытался прервать её дядя Моня.
— Что «Сима»? Ты никогда меня не слушаешь! Славочка, повлияй на своего дядю, может, хоть у тебя получится. И похлопочи за него. Монечка — очень ценный работник, столько лет в Совете, ни одного нарекания. Нельзя же так! Это всё потому что мы евреи? Начнутся гонения? Славочка, ты ничего не слышал? Мне вчера в магазине Софья Яковлевна, у которой брат в военном секторе, по секрету сказала, что слышала, что будут погромы.
«Дались им эти погромы», — устало подумал Слава, а вслух сказал:
— Тётя Сима, ну какие погромы? Никаких погромов не будет. Скоро всё наладится, поверьте, это просто временные трудности…
— Как это не будет? — заволновалась тётя Сима, как будто погромы были чем-то хорошим, а Слава её сейчас лишал этой радости. — Как это? Всегда всё так начиналось — люди нам завидуют, и потому чуть что — сразу виноват наш бедный народ. Ведь Моню не просто так отстранили, зачем было убирать такого хорошего работника? А всё потому что он — еврей. А значит — будут погромы!
— Сима! — прервал её дядя Моня. — Прекрати, пожалуйста. Тебе разве не пора на работу?
— Ой, правда, — спохватилась тётя Сима, взглянула на часы, потом с сожалением посмотрела на племянника. — Славочка, мне надо
