Принцесса в академии. Суженый - Медная Варя
Оба надолго замолчали. Первым тишину нарушил Якул.
— И после вашего отказа он уехал?
— Да, ему пришлось. А я впоследствии стала преподавать в Принсфорде.
— Но в конечном счете я рос в замке.
— Решили, что так будет лучше, ведь с виду ты ничем не отличаешься от других драконов.
Якул снова задумался.
— Извините, но, по моим подсчетам, выходит, что вы никак не можете быть моей матерью. Хоррибл как-то вскользь упомянул, что вы с мейстером едва ли не полвека не виделись. То есть получается, с тех пор, как он учился в Принсфорде.
Тут, к удивлению Якула, профессор густо покраснела, сняла очки, положила на стол и попросила плеснуть в чай бренди.
— Так ведь я и не говорю, что ты появился тогда. Был за эти полвека один день, о котором мы с Хезарием условились не говорить. Он слал письма каждый день, а я ведь не железная…
* * *Мейстер был не в духе. Мало того что свадебные подарки прислали загодя, превратив его замок в настоящий склад, пробираться через который было чревато увечьями, так еще Мелюзина три часа назад уехала в салон, и с тех пор о ней ни слуху ни духу. Впору начать волноваться. Или ревновать. Помилуйте, какой салон в девять вечера? Она и слово-то это выговорила так, будто произносила впервые.
Шум за окном заставил его начать прокладывать путь в холл. Пока никто не видит, мейстер мог позволить себе наваливаться на трость всем весом.
Подошедшего одновременно с ним дворецкого он отослал и распахнул дверь самолично. Вместо приветствия вымокшая до нитки Мелюзина потрепала его по щеке и сообщила, что отлично прошлась по магазинам. За ее спиной сплошной стеной грохотал ливень, разрывая темноту косыми струями и пузырясь лужами на крыльце.
Мейстер недовольно крякнул и потянулся закрыть створку, но Мелюзина остановила его и кивнула через плечо.
— Там еще кое-кто приехал и хочет с тобой поговорить.
Она стряхнула влагу с сумки и зашла в дом, оставив его наедине с пустой лужайкой. Пустой она оставалась ровно до того момента, как следующая молния озарила двор, выхватив из темноты высокую широкоплечую фигуру. Казалось, мужчина соткался прямо из вспышки.
Он двинулся к крыльцу и, несмотря на дождь, шел медленно, словно каждый шаг давался с трудом. Когда гость поднялся на крыльцо, мейстер судорожно стиснул набалдашник трости. Очередной небесный зигзаг озарил прямое суровое лицо и белые волосы, по которым струилась влага.
Стоящий напротив дракон медленно поднял глаза.
— Здравствуй, отец.
ГЛАВА 36,
в которой таинственная пещера открывает все свои секреты
Конечная цель вполне оправдывала ожидания Марсия. Невероятных размеров зал, похожий на древний храм и обрамленный колоннами. Он сокрушал исполинскими размерами, заставляя чувствовать себя букашкой. Потолок оканчивался где-то за пределами видимости. С него гигантской люстрой свисала слоеная громада тускло переливающихся сталактитов — так низко, что почти касалась острием выпуклой мозаики в центре зала. Там было изображено лицо. Какое-то древнее божество с насупленными бровями и развевающимися волосами беззвучно вопило: возле рта был нарисован пузырь, в котором заключались строки на незнакомом языке — видимо, расшифровка крика. Языка этого Марсий не знал, поэтому воплей старика прочесть не смог, но, судя по гневно вытаращенным глазам, вряд ли это было «добро пожаловать».
Чем-то напомнил сира Высокого.
За мозаикой располагался постамент, на котором друг напротив друга стояли два каменных ящика с лежащими поверх статуями важных особ в пышном облачении и в полный рост. Один изображенный был хиленьким, второй — настоящий атлет.
Марсий поднялся на возвышение и завертел головой. Сталактитная люстра служила своеобразным природным светильником. Кристаллики отбрасывали на стены разноцветные блики, как витражи в храмах.
Для лучшего обзора Марсий запрыгнул на каменную тумбу, поставив одну ногу лежащей на ней статуе на грудь, а вторую — на подбородок.
Взгляд сразу приковали необычные стены. Они напоминали высоченные комоды с рядами расположенных друг над другом ящиков-ячеек.
Внезапно плита под Марсием дрогнула и сдвинулась. Он едва удержал равновесие. В зазор высунулась рука, слепо пошарила и, нащупав его ногу, раздраженно оттолкнула ее. Марсий с воплем полетел на пол и отполз на локтях, глядя на тумбу во все глаза. Каменный «ящик» оказался каменным саркофагом.
Его обитатель покряхтел, сдвинул плиту до середины и сел. С наслаждением хрустнул шеей, повернулся к лежащему на полу Марсию и сурово молвил:
— Тебе не говорили, о, отрок, что наступать на лица незнакомцам не слишком-то вежливо?
Выглядел обитатель саркофага, как самый обычный человек. Вернее, не совсем обычный. Все в нем — облачение, манера держаться — с первого взгляда выдавало короля. Для не слишком догадливых на голове имелась корона.
Он начал подниматься, и Марсий, наконец, опомнившись, выставил ладонь.
— Эгей, вы же не собираетесь оттуда вылезти?
— Именно это я и собираюсь сделать, — недовольно заметил тот.
Марсий проворно подскочил к саркофагу и попытался задвинуть крышку на место.
— Вы перепутали, вам положено спать, — пропыхтел он, подталкивая незнакомца плитой в грудь. — Обещаю больше не наступать вам на лицо.
— Что ты делаешь? — возмутился мертвяк, в свою очередь, упираясь в крышку обеими руками.
— Потомок закатывает тебя обратно в камень. Этого зрелища стоило ждать тысячу лет, — раздался позади голос, и Марсий резко развернулся на пятках.
Из второго саркофага вылезал еще один король, только он был на две головы выше первого, плечистый, и с венчиком огненных кудряшек, похожих на шапку рыжих мыльных пузырей.
Первый воспользовался замешательством Марсия и тоже покинул место последнего приюта. Пока сидел в саркофаге, он смотрелся внушительным, а как вылез, подрастерял половину величия. По сравнению со своим скульптурным двойником-атлетом на крышке так и вовсе выглядел хилым заморышем, к тому же оказался горбатым. Таким на роду написано устраивать заговоры и душить невинных младенцев. Со вторым ситуация была обратная: дохлик на крышке и исполин внутри.
До Марсия наконец дошли слова Рыжего. Он медленно повернулся к Горбуну.
Тот тоже оценивающе рассматривал его.
— Предок, значит? — разлепил губы Марсий.
— Самый первый, — надменно ответил тот, царственно складывая руки. — Основатель рода.
— То есть вы и есть Утер Затейливый?
И кто только выдумывает прозвища? Из затейливого в нем разве что вышивка на мантии.
Второй король откинул голову и трубно расхохотался — как будто медной колотушкой постучали по чану. Потом хлопнул Марсия по плечу и панибратски ткнул в грудь:
— Эгей, нет, мальчонка, в тебе от меня ни капли, — потом повернулся к первому: — Слыхал, Фьерский? Он даже не в курсе, что ты существовал! Хотел вымарать мое имя из истории, а позабыли все тебя. Ну, не Затейливо ли вышло, а?
Горбун его веселья не разделил.
— Я Трэйтор Фьерский, — сухо сообщил он Марсию. — А ты, видимо, не самый смышленый из моих потомков, раз не задумывался, почему носишь фамилию Фьерский, если первый король был Затейливым. С тобой, случайно, братья не пришли? — Он заглянул Марсию за спину. — Мне бы с кем-то толковым переговорить.
— Я единственный сын и последний из ныне живущих Фьерских, — нетерпеливо ответил Марсий, высвобождаясь из хватки Рыжего, и смерил здоровяка взглядом. — А «Затейливого» всегда считал чем-то вроде прозвища… Все так считали.
Рыжий вконец развеселился.
У первого же от возмущения даже горб подрос:
— Может, уже скажете, что все это значит?
Короли переглянулись.
— Ты ему расскажешь или я? — спросил весельчак в наступившей тишине.
Горбун сделал жест, дескать, валяй, предоставляю эту честь тебе. И пока тот рассказывал, вынул платок и принялся оттирать со своего каменного лица на крышке грязь, оставленную башмаком Марсия.
