Сиреневый ветер (СИ) - Lillita
Хороший потенциал... Ха! О таком результате оставалось только мечтать. Алрефе не верил в свои силы, всё ещё считая, что ущербным выродком называли заслуженно. Причём объективная реальность говорила о другом, но когда часто слышишь одно и то же от авторитетных для себя личностей — начинаешь в это верить. Долгое и упорное внушение творит чудеса в борьбе со здравомыслием.
«Лишь бы продержаться положенные пять дней, чтобы признали нормальным», — на это надеялся Алрефе, ещё не подозревая, что подготовила для него коварная реальность. Да, он любил магию и втайне мечтал добиться в ней успехов, но... Не таких.
В назначенный день Алрефе покорно стоял на коленях возле Шерре-эн-Охан, пока отец прикреплял к рогам кольца — артефакты, позволявшие отслеживать состояние посвящаемого, чтобы знать, когда того пора вытаскивать. Ведь одно дело, если не выдержит пять дней — такого не жалко отправить в утиль, другое — если можно продержать внизу дольше.
Посвящение проводили в безопасной зоне червоточины. Ироничное название для места, концентрация тьмы в котором была настолько высокой, что даже монстры не могли там долго находиться. Лишь иногда появлялись нежизнеспособные мутанты, сами по себе умиравшие через пару дней. Только от таких и по силам отбиться юнцам, ведь охота за настоящими монстрами — удел тех, кто прошёл специальное обучение или оттачивал мастерство годами.
Клубившаяся над червоточиной тьма притягивала взгляд, завораживала. Сейчас она притворялась чёрным бархатом, манящим в тёплые объятия единой матери, в колыбель мира. Мать всех демонов обещала радушно принять даже отбившееся от рук, попытавшееся отречься от неё дитя. Обещала простить все ошибки, свойственное молодости и неопытности глупое бунтарство. Оступиться может каждый, главное — признать это и позволить более мудрому наставнику вновь направить на путь истинный.
Алрефе слишком хорошо помнил, что под мягким покрывалом сокрыты острейшие шипы, крепчайшие кандалы, которые станут нитями кукловода, если поверить заманчивым обещаниям. Но его всё равно тянуло ступить туда. Если он перестанет сопротивляться, то больше никогда не очнётся... Разве же это не простейший выход? Не кратчайший шаг к избавлению от всего, что причиняет боль?
— Постарайся хотя бы здесь меня не опозорить, — угрожающе прошептал над самым ухом Вильхен, заставив вздрогнуть.
— Ничего не могу обещать, — также тихо ответил, оскалившись в улыбке. — Сами же обсуждали с сестрой, что мне и двух дней протянуть не светит.
— Дерзишь, выродок?!
Пусть даже стоя на коленях, Алрефе смотрел в глаза отцу так, словно они были на равных. Жёстко, уверенно, насмешливо. Время от времени напоминала о себе та искусственно созданная сторона личности, которая словно знала себе цену и не хотела молчать в ответ на чужие выпады. Та, которая в будущем не полезет в карман за словом, не побоится накинуть предостерегающую удавку на шею даже собственному ученику. Разве же не это в нём хотели взрастить, плетью и сапогами вбивая, что с обидчиками необходимо разговаривать на их языке? Возрадуйтесь! Правильное воспитание под треск костей перестроит любую сущность.
— Да. Потому что здесь и сейчас вы ничего мне за это не сделаете.
Нельзя причинять вред посвящаемому — любая травма может сказаться на результате, поэтому отцу оставалось только скрипеть зубами и прожигать гневным взглядом. Вскоре этот оборзевший подонок снова окажется на поверхности, не в силах больше выносить влияние червоточины, и тогда он ответит за каждое дерзкое слово. Захлебнётся в крови, проглатывая всё, что посмел выплюнуть своим дрянным ртом.
Игнорируя бурлящую злость родителя, Алрефе поднялся с колен и подошёл к магам, облачённым в чёрные мантии несмотря на палящее солнце. Они должны зафиксировать его изначальное состояние, обозначить начало посвящения, а после переместить вниз. Беглый взгляд на бесстрастные лица тех, кто ничего не ожидал от очередного юнца. Таких каждый год — сотни. Десятки из них умирают, остальных вытаскивают через пять-семь дней и ставят печать «годен: средний потенциал» в новенький паспорт мага. Выдающихся случаев не попадалось давно, да и сейчас предпосылок не имелось — никто из семьи Алрефе больше семи дней не выдавал.
— Надеюсь, вы найдёте другой способ снимать напряжение, пока меня нет под рукой, — напоследок бросил Алрефе отцу, отсалютовав двумя пальцами ото лба, шагая в круг перемещения, а другую руку незаметно сжав в кулак. От страха.
***
Хоть здесь петля проявила милосердие и не стала показывать само посвящение. Да и не на что там смотреть — сплошные попытки сохранить жизнь и рассудок, переплетённые с надеждой получить сигнал об окончании, которая слабела с каждым днём. Словно о нём просто позабыли, оставили умирать в «колыбели жизни». Однако успело за время посвящения произойти то, о чём другие и не догадывались — Алрефе узнал о способности управлять своей кровью, благодаря которой не раз избежал заражения и сильной кровопотери.
Первым, кого он увидел на поверхности, стал Олеонте. По вечно улыбающемуся лицу друга как всегда не понять истинных чувств, а, впрочем, от демона всё равно не приходится ждать жалости, сострадания и прочей излишне человечной чепухи. Уже то, что Олеонте пришёл и позволил использовать себя как опору, давало повод едва заметно улыбнуться.
— Спокойно-спокойно, всё закончилось, — прошептал он и осторожно похлопал по спине. — Ты провёл там месяц, но теперь всё позади.
Месяц?.. Алрефе успел потерять счёт дням, когда их количество перевалило за семь. И, кажется, почти позабыл, как выглядит свет. Что свет вообще существует. Сероватое небо казалось неестественно ярким, невозможно цветным, а неизменно беспощадное солнце выбивало из покрасневших глаз слёзы, вызывало головную боль.
Он едва держался на ногах, ведь целый месяц нормально не ел и полноценно не спал. Грязный, израненный, осунувшийся, с залёгшими под глазами тенями, словно ставший ещё серее цветом кожи, давно бы упавший, если б не дружеское плечо. Алрефе выглядел несомненно жалко, но даже в таком состоянии в глазах подошедшего отца он впервые увидел страх, граничащий с ужасом.
Ничего удивительного! Бездарный, убогий выродок, над которым постоянно издевались, которого все презирали, показал потенциал на уровне величайших магов в истории. Если он захочет отомстить обидчикам, то в будущем просто сможет стереть весь город с лица земли, не тратя время на разбирательства, кого наказать первым, а кто докучал не так уж сильно. Пока ещё из-за неопытности потомка можно держать в узде, но сделанного не изменишь, сложившихся отношений не исправишь. Надежда только на то, что предыдущее воспитание не позволит укусить хозяйскую руку из-за привитого, за годы пропитавшего насквозь страха. И на то, что удастся побыстрее найти хозяина — цепь контракта, на которой даже самый сильный маг себе не хозяин.
— Ну что, я вас не опозорил? — с усмешкой спросил Алрефе слабым, хриплым голосом. — Или нужно было провести там ещё месяц?
Вместо ответа отец попытался пнуть его в живот, но Олеонте заблокировал удар и оттолкнул Вильхена.
— Посвящение закончится, когда он полностью восстановится, — сухо напомнил он. — До этого момента вы не можете его трогать. И вообще-то обязаны отправить в главную магическую больницу для уточнения результатов измерения потенциала. Уж в его-то случае они явно не вписываются в диапазон стандартных таблиц.
Справедливые слова, потому что зависимость потенциала от количества проведённых в червоточине дней не была линейной, и если типичных случаев более чем хватало для построения адекватного графика, то вне этой области редкие полученные на практике данные не позволяли вывести достоверную зависимость.
— Ты кого жизни учить решил, шкет?
— Того, кто не знает правила в свои-то годы? — проворковал Олеонте, неуловимым движением достав кинжал. — Не путайте меня со своим сыном. И заканчивайте тратить время на сотрясание воздуха.
Тяжело выдохнув, Алрефе крепче ухватился за Олеонте — в безопасной обстановке силы стали покидать его гораздо быстрее, а солнцепёк только усугублял ситуацию, превращая и без того нестабильное сознание в расплавленную кашу. Перед помутившимся взглядом предстал образ девушки. Напуганной, обеспокоенной... И невероятно неуместной возле Шерре-эн-Охан. Но прежде чем Алрефе успел узнать её, сознание покинуло его.
