Светлана Тулина - Страшные сказки для дочерей киммерийца

Не найдя в комнате более ничего, на чем можно было бы сорвать гнев, Селиг с ненавистью покосился в сторону смотрового отверстия и прошипел:

— О, с каким бы удовольствием я ее придушил!!! Если бы не ее отец…

Эцхак напрягся. Разговор принимал подходящий оборот. Молодой король, похоже, отбушевал и подуспокоился, раз начал задумываться о политических последствиях. Возможно, теперь он будет в настроении выслушать. Кашлянув, дабы привлечь к своей недостойной персоне высочайшее внимание, Эцхак осторожно заметил:

— Похоже, ваша… гостья… не очень умна…

— Да уж! — Селиг фыркнул. — Ее сестра куда умнее, но там был такой переполох, что укра… э… спасти удалось только эту глупую неблагодарную дрянь.

— Глупых детей учат, — более смело продолжил ободренный Эцхак. — А неблагодарных — наказывают…

— Если бы я мог! — Селиг воздел руки в жесте крайнего отчаянья. — С каким наслаждением я бы ее… наказал! Она бы у меня научилась проявлять должное уважение к старшим, клянусь Адонисом, который не всегда был добрым и покладистым мужем! Вот уж кто умел внушать страх… В том числе и жене, хотя она и была богиней! Но мне нужна любовь, а не страх. Я так надеялся на Темного Эллариата, он бы сумел заставить паршивку… Но он предал меня! Почему все всегда предают так не вовремя?! И что теперь делать? Где мне найти другого мага? Она должна меня любить! Хорош я буду в глазах ее отца, если при нашей торжественной встрече эта маленькая дрянь, рыдая, бросится именно к нему в поисках защиты! Она ко мне должна бросаться за помощью и защитой, ко мне, понимаешь?!

Эцхак еще раз прочистил горло. Он чувствовал себя так, словно ступает по зыбучим пескам.

— Девочки, даже такие маленькие и глупые, обожают героев. Особенно — тех героев, которые их спасли от смертельной опасности…

— Да-а?! Что-то не замечал! Я ведь уже спас ее — во время бунта!

Эцхак, конечно, мог бы возразить, что его венценосный повелитель во время им же самим устроенного бунта свою пленницу скорее крал, чем спасал. Но зыбучие пески под ногами подсказали иные слова:

— Она глупа, мой король. Ее нужно пугать проще. Как пугают совсем маленьких детей. Например, карликом Ацейанш… помните? Злодей Ацейанш захватывает в плен королевскую дочку и страшно ее пытает. Бьет, держит в сырой темнице, морит голодом… А потом, конечно же, появляется молодой король и спасает несчастную… Избавь младшую дочь короля Аквилонии от понятного любому ребенку злодея — и она будет тебя обожать. Никуда не денется.

Селиг заметно повеселел. Особенно — при упоминании о пытках и сыром подземелье. Хотя некоторое сомнение все же продолжало слегка омрачать королевское чело:

— Все это, конечно, хорошо… Но где же мы возьмем подходящего злодея, Эцхак? Не могу же я сам сначала пытать ее, а потом спасать от самого же себя? Она, конечно, глупа, но не настолько же!

— Только прикажи, мой король, и этим страшным злодеем буду я!

Внутренние стены замка были чуть ли не в локоть толщиной и потому казались надежно защищенными как от проникновения вражеских воинов, так и от подслушивания. Селига подвела смотровая ниша, для удобства наблюдения выдолбленная в стене — с обратной стороны находящейся в соседней комнате фрески. По сути, стены за фреской и не было — так, тонюсенькая перегородка. Под высокими сводами звуки разносятся далеко. Привыкшее с младенчества отслеживать малейшие изменения птичьего гомона — иначе не выжить — ухо отчетливо слышит их в пустой тихой комнате. Рассказывать страшную историю девочка перестала сразу же, как только глаз бога воров прекратил моргать и обрел свой обычный зеленый цвет…

— Позволь мне, мой господин! Я знаю, как надо обращаться с непослушными детьми, я вырастил шесть дочерей, все они удачно пристроены. И ни один из мужей пока что не жаловался и не требовал вернуть обратно богатый калым. Я сумею научить должному послушанию и это варварское отродье… Хвала богине, ума у девчонки немного и обмануть ее проще простого. Она любит разные истории, вот и расскажем ей нужную нам, пусть запоминает. Ее похитят кочевники. Сунем в мешок, кинем поперек седла… Думаю, хватит трех-четырех человек в традиционных накидках, чтобы изобразить потасовку. Главное, чтобы она запомнила их лохмотья и сумела описать отцу… А потом придешь ты, мой король…

Мужские голоса слышались вполне отчетливо. Вплоть до самого последнего мерзкого смешка. Как и сопение стражников за толстой дверью. Как и стук по полу их игральных костей. Стражники так же не обращали на нее никакого внимания, как и она — на них. Внимания требовало лишь то, что происходило в соседней комнате…

Когда мужские голоса смолкли и даже шаги двух людей удалились по коридору и перестали быть слышимыми — тогда и только тогда Лайне положила куклу на пол и подняла сузившиеся глаза к фреске.

И взгляд ее был недобрым и вполне осмысленным…

Лайне выплюнула изгрызенный кусок веревки и содрала с головы душный мешок, насквозь провонявший подгнившими овощами. А потом уже огляделась, разминая кисти.

Эцхак выполнил просьбу своего короля и повелителя добросовестно, в комнате, куда грубо зашвырнули связанную пленницу после утомительного путешествия в качестве тюка, перекинутого поперек конского крупа, ничто не напоминало прежнюю роскошь. Простой каменный мешок. Никакой мебели — если не считать мебелью выстроившиеся вдоль одной из стен страшноватые приспособления, явно доставленные сюда ретивым управителем из пыточной. Никакой роскоши, если не считать таковою кучу грязной соломы в одном из углов.

Еще в комнате обнаружилось три окна. На разных стенах. И ни одно не затянуто даже простым бычьим пузырем. А потому ветер гулял по комнате невозбранно, холодный осенний ветер. Ставней у окон не обнаружилось. Как и гобелена или ковра, которыми можно было бы эти окна завесить — даже сейчас со двора тянуло пронзительным холодом, хотя до ночи далеко. Похоже, придется мерзнуть.

«… Плохих детей наказывают…»

Что-то она сделала неправильно. Хотя изо всех сил старалась быть хорошей, старательно копируя поведение старшей сестрицы. Не во всем, конечно, копируя, но все-таки — старалась же! Делала вид, что рада даже тому ужасному платью, и даже куклу свернула из случайно оторвавшегося рукава — чтобы показать, насколько ценит она этот противный подарок трижды противного всем богам Селига!

А ему все равно оказалось мало.

На шею, видите ли, не бросилась.

Обожания и благодарности недостаточно проявила. Ох, если бы не обещанный отцом за хорошее поведение арбалет — было бы тебе обожание и благодарность! Все демоны всех преисподних такой благодарности еще не удумали, каковую полной мерой отвесила бы тебе младшая дочь короля Аквилонии!