Валентин Маслюков - Жертва

Золотинка хочет возразить, но все слова уже были и лишних не осталось, хотя она и пытается отыскать что-нибудь в памяти. Она бежит. Первый шаг и два даются ей тяжело — ноги вязнут, но потом сразу песок становится упругим, а не рыхлым, легкий шаг ее чудовищно удлиняется, она бежит, как летит. И вся орава, что пустилась вдогонку, не может ее настичь. Потому что она бежит вприпрыжку, поскоками, едва касаясь земли на второй или третий раз, а ратники, осатаневшие криком хлопцы, не могут ее нагнать со всей натугой топая сапожищами, — на протяжный шаг волшебницы они делают несколько своих. Они отстают, Золотинка слышит слабеющие проклятия. По всему берегу, на проснувшихся судах изумление. Наверное, Золотинка бежит слишком быстро. Так люди не бегают. Чтобы не вводить народ в искушение, Золотинка старается придержать себя — вязнет под ней песок, она чувствует утомление. Она идет трудным шагом. Все, что летело навстречу, остановилось, она идет так, как хотят люди.

Увы! Этим никого не обманешь.

Ветерок приносит дуновения страха и задор погони, клубы низкого тяжелого чувства, как едкий запах гари, окутывают ее, стесняют дыхание. Гарь удушливых ощущений сдавливает виски.

Ловцы бегут вниз по склону из пробужденного городка за частоколом, черная тень рассеянной толпы покрывает берег впереди, сзади — плотная орда преследователей. Десятки, сотни вооруженных чем попало людей: кто в латах, кто со щитом, у кого алебарда, кто с луком, а кто прихватил кол и камень. Они идут валом, вырвавшиеся вперед оглядываются и замедляют шаг, чтобы держаться кучей, отставшие поспевают. Золотинка различает лодочников, они с веслами.

Что им всем надо? Чего хотят эти люди, темная издающая рокочущий гул толпа? Золотинка знает, чего хотят, но, кажется ей, не понимает. Страх полонит душу и давит сердце, усилием воли она отгораживается от тяжелых ощущений и сразу перестает чувствовать и только видит: люди бредут по песку и уже различимы лица. Чего их всех сюда принесло? — спасительным недоумением теряется Золотинка. Но некогда разбираться, не так-то много осталось сил, чтобы растрачивать их на праздные вопросы.

Она припускается летящим шагом, толпа сразу отстает, а разреженные скопления загонщиков впереди не особенно рвутся хватать, Золотинка, виляя, ускользает. Ратник в полудоспехе, расслабленно выставив бердыш, пятится. Он задвигается спиной в куст, пока не встречает упругую преграду и поневоле замирает. Золотинка бежит вдоль склона, оставляя по правую руку череду приткнувшихся к берегу судов. Она видит знакомые стяги колобжегских законников и не успевает этому удивиться. Десятки беспалубных и полупалубных стругов под разноцветными знаменами сечевиков с изображением падающего сокола — и на это тоже не находится у нее удивления. С разбойничьих стругов сыплются на песок люди и сразу же остаются позади, отчего бегущая с ревом толпа разрастается до необозримых пределов.

Но рев этот порождает и встречный вал — впереди по берегу густеет волна народу, разбужен палаточный город, разбужены струги и насады, которые стоят вдоль берега на некотором расстоянии от уреза воды. Короткий поющий свист — и вонзилась в песок прилетевшая со стругов стрела, ей накрест сверкнула другая. Если Золотинку еще не подстрелили то потому, что лучники боятся попасть в своих. Лихорадочно оглядываясь, Золотинка ищет укрытия. Она стремится к насаду принцессу Нуты — тот уже близок. Невероятными прыжками минуя оторопевшую стражу, Золотинка проскакивает на длинные, уставленные в среднем прясле на лодку сходни, взлетает на палубу — часовой отступает, и Золотинка, оглянувшись, прежде чем ступить на ведущую вниз лестницу, принимает на себя стоглоточный рев обманутой толпы.

В освещенном через потолочные решетки коридоре мягкая полутьма. Но и здесь за тонкими переборками переполох. Ярость толпы развеяла сны, повсюду испуганное пробуждение.

Если войду в покои Нуты, я спасена, — думает Золотинка, минуя все предварительные соображения, которые призваны объяснить, от чего нужно спасаться.

Дверь заперта, Золотинка лихорадочно стучит.

— Кто? — раздается полный тревоги голосок.

Золотинка не знает кто. Она молчит, скованная ужасным ощущением, что ей нечего сказать на этот простой вопрос. Только у них там, за дверью, полная ясность и благоденствие.

— Кто? — перепугано спрашивают за дверью.

— Это я, принцесса Септа, я вернулась, — говорит Золотинка по-мессалонски, понимая, что дело погублено в тот самый миг, когда она назвалась не принадлежащим ей именем. — Откройте скорее! — добавляет она уж совсем зря.

За дверью ошеломленная немота.

— Со мной случилось несчастье, я попала в воду, — торопливо говорит Золотинка, следуя неверным путем посредине правды и лжи. — Потом плутала в лесу. Все в порядке!

Но какое же там «в порядке»? Причем здесь «в порядке»? Золотинка не соображает, что говорит.

— Кто? — справедливо подозревают обман они.

— Разбудите принцессу, скажите, что вернулась Септа.

Снаружи задавленная общим шумом перебранка: охрана принцессы пытается сдержать горлопанов, поскольку помнит одно: никого не пускать! Но стражников едва слышно. Спустился по лестнице часовой и глядит в смятении.

— Разбудите принцессу! Вы что оглохли! — стучит Золотинка.

— Принцесса спит.

Ага! Все-таки принцесса, а не государыня, не княгиня! — Золотинка успевает отметить это суетное, не имеющее сейчас ни малейшего значения обстоятельство.

— Разбудите! — Оглядываясь на часового, который в противоречии побуждений мешкает у входа в коридор, Золотинка зачем-то перебирает на себе влажную, липнущую к телу одежду. — Я хочу поговорить с принцессой, объяснить, как это все случилось.

Слушает Нута или нет? Вот что важно.

Торжествующий рев и топот — толпа смяла охрану, прорвалась. Вздрогнул, слегка накренившись и проседая, насад. Золотинка бьет ногой в дверь.

— Откройте, я Септа, — кричит она севшим простудным голосом. За переборкой мертвая неподвижность. — Нута! Девочка моя, принцесса! Умоляю, дай мне сказать! Откройте!

Она бьет так, что тонкая филенка двери трещит и подается в пазу. Внезапно щелчок запора — дверь открывается. Дверь в покои принцессы и одновременно другая — на палубу. Сверху в сверкающий солнцем проем ломит народ, часовой в бессознательном порыве не пускать ставит поперек дороги бердыш. На входе в покои — Зимка.

Высоколобая красавица Зимка, непреклонная Зимка в долгой ночной рубашке. Она взбудоражена и молчит.

— Я — видеть принцессу, — говорит Золотинка.

— Нет — я — невозможно, — так же жестко и бессвязно, будто слова насажаны на вертел, отвечает Зимка.