Mars-MF-13 - Приговоренные к жизни

Сервантес.

Угу, именно так. Пейзажи кругом удручающие. Скорбные равнины. Цвета из набора выдохшихся фломастеров. Блеклые покосившиеся деревянные домики вдоль дорог, потрескавшиеся пятиэтажки, сохнущая дранина шмоток на балконах хрущёб. Спальные микрорайоны — спят муторным пролетарским сном. На трассах бойня. Скомканные кабины, фуры в канавах, венки на столбах. Шлюхи из мелких городков на обочине рядком выстроились. Стоят помятые и иногда даже беременные, хотя есть и симпатяшки, те что новенькие в этом бизнесе. Кормлёные полицаи в ядовито-жёлтых жилетках.

Я залезаю в машину. Водитель — Саня Толстый — вынюхивает щепотку какого-то очередного своего speed'а и говорит «Ну чё, поехали??». «Поехали!». Я еду в Питер и вижу ржавые заводы, я еду в Лугу и вижу полуразвалившиеся островки сдохших заводов, я еду в Подмосковье и вижу останки цехов, в трухлявых кирпичных скелетах. Гнилые цистерны, рухнувшие бурые трубы, проросший травой по пояс взбугренный асфальт, маленькие фирмочки, десятки ООО, насилующих последнюю живую линию производства. Чебоксары, Псков, Тула, Калуга, Кострома, Нижний Новгород, Вологда, Владимир, Тверь — одно и тоже кругом. И прикольная Москва, часто продающая товар, производство которого в глаза не видела, управляющая предприятиями, на которых не была ни разу. Москва — это компьютерный клуб с игрой-хитом «Симулятор России». Человечки, заводики, машинки, прибыль от них всех, в виде циферок на мониторе.

Я мало верю в моментальный луддитский отказ от принуждённого производства в целом, якобы прыжком в полную свободу — конкуренты-технократы сожрут такой островок анархии. Анархизм (не идея Анархии, а именно её конкретное неудачное сегодняшнее воплощение — анархизм) почему-то просто закрывает глаза и уши, когда встаёт вопрос о том, что мир многонационален, нации соревнуются между собой. И если какая нация, территория перестанет сопротивляться (даже ради высокой цели — отказ от работы, начало Игры) — её разорвут в клочья и поработят другие нации. А социальное время ускоряется и укоряется. Теперь десять лет равны годам пятидесяти века девятнадцатого и паре веков Средневековья. В гонке на выживание между лабораториями транснациональных корпораций-гипергигантов, производственными армадами государств очень легко отойти на второй план, в аутсайдеры. Жаль шансов вырваться потом вперёд гораздо меньше.

Работу нужно не отменять, работу нужно сводить в ноль поэтапно, вытаскивая человека из водоворота перепроизводства, подменяя его там автоматизацией, роботизацией, умными машинами (перестаньте вы бояться заговора машин, никого подлее человеков на свете нет, факт). Одновременно не давая разрастаться потреблению. Так что вот она, наша свобода. Ржавеет, трухлявит и зарастает травой. Называй меня технократом, детка, называй, называй. Мне это льстит, ажно шерсть на жопе шевелиться.

Свобода отдаляется и отдаляется вместе со ржавчиной индустриального мира СССР. Придётся проходить путь в гору вновь. И постиндустриализм придётся пройти, да, как же без него? и дальше топать. Дальше столько интересного, особенно когда знаешь, чего ищешь.

Холодная война была не менее разрушительной, чем другие, даже более, просто действие её растянуто на года. Даже когда она кончилась, разрушение продолжается — у неё велика сила инерции. И оккупантов не видно — от этого ещё злей работягам. Не видно врага. Не в кого выстрелить, можно только пить, пить от серости и душной жалости о том, что изменить в своей жизни ничего нельзя.

Приехав в первую в моей жизни командировку, я ожидал увидеть — как Джонатан Свифт или Геродот — необычных существ, а увидел все тех же лохов…

Хотя я и раньше ездил много и видел везде лохов… Именно так… Чё?!??…Ой, да ты достала уже меня. Тебя давно нет рядом, а ты по-прежнему достаёшь меня. Ты мой мозговой паразит. Бледная полупрозрачная личинка, жрущая мозг. Хрум-хрум. Я чувствую, как ты трёшься о внутреннюю поверхность черепа. Чего ты хочешь? чтоб я наконец штампов на себя навесил для твоего понимания убогенького. Ага, давай, записывай. Я классист по ходу мышления. Успеваешь? «Классист» пишется с двумя «с», почти как «SS». Классовая борьба есть и от неё никуда не денешься. Ещё я националист по ходу мышления. Вот что хочешь со мной делай, хоть расстреляй — я буду расстрелянным националистом-классистом. Но даже это не главное. Главное, что я совсем не понимаю, почему нужно разделять двумерное мышление на одномерное: либо классовое, либо национальное. У меня ещё пяток основных измерений есть и туча незначительных. Я не только синтезирую общепринятые измерения, а ещё и свои ввожу. Вот например понятие ВИДА. И в этом объёмном пространстве (а не одной шкале-линейке) оцениваю личность, группировки общества, само общество, этнос, эпоху, цивилизацию. И если классовых приколов я чуть коснулся позади, то теперь слушай, стерва, о национализме. Только не говори потом, что мы с тобой долго душевно говорили. Считай это сливом отхода производства мыслей. Считай, что ты заплатила мне и я (менеджер турфирмы) продал тебе рассказ о чудесных пляжах далёкой островной страны. Давай, поехали.

Космополит — это не про меня. Чтобы быть космополитом, нужно быть известным кинорежиссёром или фотографом модного журнала, базирующегося не то в Лондоне, не то в Милане, и проводить 12 месяцев в году, разъезжая по модным клубам разных городов, находясь в особой, постоянно переменной кучке людей без национальностей, без стереотипов, без жёстких принципов и серьёзных проблем, кроче говоря, находиться в тусовке тусовщиков с разных уголков планеты Земельный Кадастр. Мне не знакомо это чувство. Я рос полжизни в сссровском заполярном социалистическом городке на 69-ой параллели с беззаботными летами где-нибудь в Абхазии или Молдавии, затем полжизни рос полжизни в нищем, сером, грязном, пролетарском славянском гетто, спального микрорайона северо-западного русского города, в промозглом климате и вечной погоне всего моего окружения, класса за «тыщей», зелёной птицей удачи. Где сначала молились на иностранцев как на архангелов, на их образ жизни, макаками подражали им, а вещи «оттуда» считали чудодейственными амулетами. Западные идеи демократии — светлым путём Истины. Банки «Pepsi» — ультрамодными штуковинами. И лишь потом русские вокруг меня стали понимать, что не всё так просто в понятиях прогресса и эволюции различных обществ, наций, перестали поклоняться Западу, потому что Запад видит и всю жизнь видел русских — только в качестве рабов, в виде присобаченной к мировой экономике сырьевой державки, в качестве идеологически сломленной, психологически раздавленной колонии потребителей. Оу, йеп, все символы «великой руси» непременно оставят и даже о возрождении говорить разрешат. Власовские тряпки-знамёна, варварские гербы двухголовых куриц-мутантов, советские гимны — это мелочи, это позволительно. Я вижу руины страны и духа после Холодной Войны. Поэтому «гражданина мира» из меня не получиться. У меня слишком много незакрытых счётов с Западом, личная вендетта.