Стивен Эриксон - Дом Цепей (litres)

Вернулись стражники.

— Так, фенн, теперь — твой черёд. Не шали, тебе же легче будет. Иди. Медленно. Слишком близко не подходи. И уж поверь мне, рудники — это не так и плохо, учитывая альтернативы. Ладно, теперь иди вперёд.

Карса решил, что пока нет причин доставлять солдатам беспокойство.

Они вышли на залитый солнцем двор. Широкий плац окружали толстые, высокие стены. К трём из четырёх стен были пристроены крепкие, приземистые здания. По всей длине четвёртой стены тянулась цепь, к которой были прикованы заключённые. На равном расстоянии друг от друга её удерживали в камне железные штыри. Рядом с хорошо укреплёнными воротами вытянулись ряды колодок, из которых заняты были лишь две — в них теблор увидел Сильгара и Дамиска. На правой лодыжке работорговца поблёскивал браслет медного цвета.

Ни тот, ни другой не подняли взгляда на Карсу, и теблор даже подумывал о том, чтобы закричать и привлечь их внимание; в конце концов он лишь оскалил зубы в ухмылке, глядя на их страдания. Когда стражники подвели урида к шеренге скованных узников, тот повернулся и обратился по-малазански к солдату по имени Джибб:

— Что ждёт работорговца?

От удивления человек резко вздёрнул голову в шлеме. Затем пожал плечами:

— Не решили ещё. Говорит, дома, в Генабакисе, у него много денег.

Карса презрительно ухмыльнулся:

— Значит, он может просто откупиться от своих преступлений.

— Не может — по имперскому праву. Если преступления серьёзные. Может, его просто оштрафуют. Он хоть и торгует живым товаром, а всё же торговец. Всегда лучше их покалывать там, где больней.

— Хватит болтать, Джибб, — прорычал другой стражник.

Они подошли к одному из концов шеренги, где со стены свисали огромные кандалы. И вновь Карса оказался закован в цепи, хотя на этот раз кандалы не причиняли ему боли. Теблор заметил рядом голубоглазого узника.

Солдаты ещё раз проверили все замки и ушли.

Здесь не было тени, в которой можно было укрыться, но через равные промежутки вдоль шеренги выставили вёдра с колодезной водой. Некоторое время Карса продолжал стоять, затем всё же сел, прислонившись спиной к стене, — так же, как и большинство других заключённых. День тянулся медленно, но узники почти не переговаривались. К вечеру тень наконец добралась до них, но облегчение оказалось недолгим, потому что следом за ней явились кусачие мухи.

Когда небо потемнело, голубоглазый узник шевельнулся и тихонько сказал:

— Великан, у меня есть для тебя предложение.

Карса хмыкнул:

— Какое?

— Говорят, на рудниках процветает коррупция, то есть можно выбить себе привилегии, устроиться получше. В таких местах полезно иметь товарища, который прикроет спину, если что. Я предлагаю союз.

Карса поразмышлял об этом, затем кивнул:

— Договорились. Но если попробуешь предать меня, я тебя убью.

— Иной кары за предательство я не знаю, — отозвался человек.

— Я всё сказал, — заявил Карса.

— Хорошо. Я тоже.

Теблор подумал, что неплохо бы узнать, как зовут этого семигородца, но решил, что на это ещё будет много времени. Пока он довольствовался затянувшимся молчанием, которое давало простор мыслям. Похоже, Уругал решительно желал упечь Карсу на эти «отатараловые рудники». Сам урид предпочёл бы более прямое — более простое — странствие, такое, каким его планировали с самого начала малазанцы. Слишком много пропитанных кровью отклонений от курса, Уругал. Хватит.

Опустилась ночь. На плац вышли двое солдат с фонарями. Они ещё раз неспешно прогулялись вдоль шеренги узников, проверяя кандалы, а затем скрылись в казарме. Со своего места Карса видел группу солдат у ворот, и малазанцы выставили по меньшей мере по одному дежурному на каждую стену. Ещё двое вытянулись в карауле перед ступеньками, ведущими в штаб.

Теблор прислонился затылком к каменной кладке и закрыл глаза.

И вновь открыл лишь некоторое время спустя. Он спал. Небо затянули тучи, гарнизон превратился в мешанину световых пятен и тьмы. Что-то разбудило Карсу. Он попытался встать, но чья-то рука его остановила. Теблор покосился в сторону и увидел соседа-узника, который продолжал сидеть, сгорбившись и склонив голову, словно по-прежнему спал. Семигородец сжал пальцами руку теблора, затем отпустил.

Нахмурившись, Карса откинулся на стену. И увидел.

Стражники на воротах исчезли, не было и караульных у штаба. На стенах… тоже никого.

Затем под стеной соседнего здания — движение, некая фигура бесшумно скользнула в тенях, за ней другая. Второй человек проявлял уже куда меньше скрытности, то и дело опирался о стену рукой в перчатке, чтобы не упасть.

Оба направились прямо к Карсе.

Закутанная в чёрное покрывало первая фигура замерла в нескольких шагах от стены. Её спутник подошёл вплотную, скользнул вдоль каменной кладки. Поднял руки и сбросил чёрный капюшон…

Торвальд Ном.

Шею даруджийца стягивала окровавленная повязка, на смертельно бледном лице поблёскивали бисеринки пота, однако Торвальд ухмылялся. Он остановился рядом с Карсой.

— Пора уходить, друг мой, — прошептал он, показав что-то очень похожее на ключ от кандалов.

— Кто с тобой? — прошептал в ответ Карса.

— О, с миру по нитке собрание. Гралы, которые здесь промышляют тихой работёнкой, а также агенты их главных торговых партнёров в Эрлитане… — Глаза даруджийца сверкнули. — Дома Номов, ни много ни мало. Ручеёк родственной крови в нас, конечно, тонкий, как волосок девственницы, но они его всё равно почтили. Притом с радостью и рвением! Но хватит болтать — знаю, ты сам хотел это сказать, — не стоит больше никого будить…

— Слишком поздно, — пробормотал узник рядом с Карсой.

Грал метнулся из-за спины Торвальда, но замер, увидев серию странных, вычурных жестов, которые совершил голубоглазый заключённый. Торвальд фыркнул:

— Ох уж мне этот треклятый язык знаков.

— Решено, — сказал узник. — Я иду с вами.

— А иначе ты поднимешь тревогу.

Семигородец ничего не ответил. Помолчав, Торвальд пожал плечами:

— Ну и ладно. Столько разговоров — удивительно, что больше никто в шеренге не проснулся…

— Проснулись бы, да только они все мертвы, — сообщил, поднимаясь, узник. — Никто не любит преступников. А гралы, похоже, испытывают к ним особую ненависть.

В этот момент к ним приблизился второй воин, который прежде двигался с другой стороны вдоль шеренги. В руке он сжимал большой кривой нож — липкий от крови. Снова странные жесты — и воин спрятал оружие.

Тихо ругаясь себе под нос, Торвальд согнулся рядом с Карсой, чтобы отомкнуть его кандалы.