Ольга Романовская - Волкодлак

Ирис лежала на полу клетки, смотря на мир сквозь частые прутья. Она отказывалась есть, но её тюремщикам было плевать: они с чувством выполненного долга кидали ей куски мяса. Оборотница к ним не притрагивалась — и их крюками вытаскивали обратно.

Прибывший из Властены архимаг постановил кормить её насильно: Конклаву Ирис была нужна живой. Оборотница же с удовольствием переломала им всем шеи. Пару раз пыталась, кидалась на прутья, но острые колья и искры магии загоняли её обратно в угол. Там она и лежала: не в образе волка, а человека.

Местные жители сбегались посмотреть на живого волкодлака, безнаказанно поиздеваться над ним, побросать камнями. Сначала Ирис огрызалась, потом перестала. Ей было всё равно. Но апатия скрывала тихую ярость. Оборотница давно решила, что, когда откроют клетку, она попытается убить столько людей, сколько сможет.

По ночам она грызла прутья решётки, но, увы, металл был ей не по зубам. Удалось вырвать парочку, но маги вовремя заметили, зачаровали.

Рош ехал вместе с охотниками: ему также надлежало держать ответ перед Конклавом. И выдержать бой за право оставить Ирис себе.

Малышка Аглая, пожалуй, путешествовала с большим комфортом, нежели все остальные. Росла, крепла и набиралась сил.

Во время одной из остановок колдун, воспользовавшись тем, что оборотницу оставили без присмотра, подошёл к клетке. Смело просунул руку сквозь прутья, бросил на пол одежду. Ирис исподлобья покосилась на него: с чего такая доброта?

— Слушай меня внимательно и не перебивай. Тебя везут в столицу, показывать верховным магам. Постарайся вести себя тихо и смиренно, слушайся меня. Выбор-то невелик, Ирис: либо подчинение, либо смерть.

— Ты слово давал, — хрипло напомнила оборотница. Поднялась и подошла к нему.

Храбрый, руку не оттёрнул, не отошёл.

— И сдержу. Клетка — не моё решение, я бы воспользовался телепортом. Есть хочешь?

— Опять кости, как собаке? — презрительно усмехнулась Ирис, подняла одежду, начала одеваться.

— Тарелку каши.

— Тарелка сюда не пролезет.

— А я тебя выпущу. Докажи архимагу, что ты не зверь, покайся в грехах… Впрочем, возиться и уговаривать не буду. Нравится клетка — сиди.

— Дочку хочу видеть. Грудь без неё ноет.

Помолчала и добавила:

— Ладно, надевай ошейник, повеселю людишек. Потом сочтёмся.

Рош задумался, а потом решил, что и верно, только так можно доказать свою теорию о возможности одомашнивания волкодлаков. Только до этого придётся Ирис в церковь затащить, чтобы местные успокоились немного, уверились, что бог вытравил из неё зло. Жестоко, конечно: нечисти в подобных местах неприятно, зато самой же будет лучше. А то только звереет в своей клетке.

Вынув меч из ножен: подстраховаться не мешает, колдун снял чары с решётки и начал возиться с замком. Простенький, он поддался через пару минут.

— Вы с ума сошли, Белковец! — набросился на него подоспевший архимаг.

— Она моя собственность, — отрезал Рош.

— И нечисть, убийца. Вы же живоборец, господин Белковец, или, — архимаг нахмурился, — вы предали заветы мага, став отступником?

— Желаете подать на меня в суд? Подавайте, я не боюсь, ибо правда всегда торжествует. А она на моей стороне. Оборотница не опасна, а то, что произошло, вызвано страхом. Если бы вы ловили её аккуратнее, без насилия, жертв удалось бы избежать. У меня на руках бумаги, подтверждающие высокую ценность этого экземпляра. Но если вам угодно — можете её уничтожить. Только не забудьте написать рапорт Конклаву. Полагаю, его заинтересуют веские причины, побудившие вас к подобному решению.

— Под вашу ответственность, господин Белковец. И не дай бог ей снова бежать или кого-то покусать… Суда вам не избежать.

Под пристальным взглядом архимага Рош распахнул дверцу клетки. Признаться, ему было страшно, мучили сомнения в правильности своего решения. Такой риск, оправдан ли он? Оправдает ли Ирис его доверие? Мысленно он решил для себя, что убьёт её при первой же попытке сопротивления.

Но оборотница не спешила выходить: не верила в человеческую доброту. Села на полу, скрестив ноги, и не двигалась с места. Потом обернулась к архимагу, оскалила зубы в усмешке:

— Лучше меня себя считаешь? Тем, что беленький и пушистенький? Ой ли! Нечисть я? Может, и нечисть, только ничем не хуже людишек. Убиваю? Да, убиваю, так и вы убийцы. Я-то для еды, из страха за жизнь, а вы ради наживы. Добродетельно, ничего не скажешь!

— Ты будешь меня учить? — взвился чародей. Взмахнул рукой, начав творить заклинание, но потом раздумал, напомнил: — Если что, вас будут судить, Белковец.

— Если что, я первым её убью, — заверил Рош.

Ирис выждала, пока архимаг скроется из виду, и только тогда вылезла из клетки. Выпрямилась, размяла ноги. Безучастно отнеслась к защёлкиванию контура на шее: понимала, что без него нельзя.

Под неусыпным контролем колдуна, прижавшего остриё меча к её лопаткам, вошла в трактир, поборов неприязнь, села подле тюремщиков и принялась жадно есть. Ничего, всем им окупиться, память у волкодлаков долгая.

После Рош велел принести Аглаю. Тут Ирис не удержалась, кинулась к дочери — и натолкнулась на невидимую стену. Напрасно скреблась она когтями, выла — преграда была ей не по зубам.

— У неё силён материнский инстинкт, — пояснил колдун. — Бежала тоже из страха за ребёнка. С помощью него её легко контролировать.

Кормилица — испуганная деревенская баба — с опаской, бочком подошла к столу магов, передала Аглаю Рошу.

Радости Ирис не было предела. Она прижала малышку к груди, поцеловала, а потом внимательно осмотрела, обнюхала — не сделали ли чего? Но нет, об Аглае хорошо заботились, хотя материнское молоко пришлось ей больше по вкусу.

Ночь оборотница провела в церкви. Возражений её никто не слушал, пришлось смириться, устроиться клубочком на полу, прижимая к себе дочку.

Божий дом оказался не так уж страшен, во всяком случае небесная кара не спешила покарать нечисть. Ирис со смешком отметила, что и тут охотиться можно. Единственное место, вызвавшее чувство дискомфорта, — алтарь, она обходила стороной, зато сунула нос в остальные углы. Не мучаясь угрызениями совести, обчистила ящик для сбора пожертвований: ей-то деньги нужнее, нежели бестелесному божеству.

Словом, наутро селян постигло жестокое разочарование: оборотница не только не умерла, но пребывала в отличном настроении. Спокойно позволила связать себя и упоить противооборотным зельем: архимаг решил, что так будет безопаснее. Да и ненужного внимания привлекать не будет: ему порядком надоели толпы любопытствующих и отказы принимать на постой из-за волкодлака.